Аметистовый кошмар

– Его видели пару раз в местном лесу, господин. Наши люди даже узнали его – какой-то полоумный бард, видимо совсем из ума вышел. Носится по лесу в обносках и накидывается на всех словно бешеный. Поговаривают, будто бы он так и норовит покусать встречных. Пока что его пару раз отгоняли от скопища людей, знаете, пытался напасть на несчастных девушек-прачек у реки, то на лесничих. Но я думаю, что особых проблем с ним не следует ожидать – все патрульные и ополченцы деревень предупреждены и в случае чего постараются взять этого выродка живым.

– Прекрасно, Лорис, – сказал герцог. – Знаешь, Эниадон, услышав об этой напасти, даже будучи в глубокой лихорадке, очень сильно заинтересовался ею. К сожалению, он почти ничего дельного сообщить мне не сумел, но я боюсь, что это может иметь большие последствия. Я имею в виду вся эта ситуация.

– Я понимаю, господин, но не беспокойтесь, в моем городе подобного не случится, – резко заметил молодой рыцарь.

– Попрошу тебя не заводиться так сильно, друг мой, твоему городу пока ничего не угрожает, – спокойно заметил т’Эр Поэль. – Знаешь, о чем я успел подумать – раз Эниадон придал даже этому случаю своё внимание, значит, что с проблемой разобраться должны мы сами, а не местные власти.

– Вы хотите лично допросить этого безумца, шныряющего по вашим лесам?

– Думаю, что да, – кивнул Сиар, – если тебе поступит донесение о его поимке – немедленно сообщи мне и тогда мы вместе отправимся на мою родину, чтобы расследовать преступление собственноручно. Надеюсь, ты не против.

– Никак нет, лорд-главнокомандующий, – Лорис привстал и оперся руками на стол. – Как я понимаю, – заметил, слегка понизив голос, – об этом не стоит знать никому кроме нас?

Сиар тоже пристал и застыл в такой же позе, что и его заместитель.

– Абсолютно верно, мой юный друг! – герцог отпрянул и взглянул на Лориса и только сейчас обратил внимание на то, что рыцарь одет в походные доспехи. – Чего же ты не сказал, что уже готов отправиться на похороны? Немедленно приготовь мою лошадь, мы отправляемся.

Лорис ухмыльнулся и, отсалютовав, побежал выполнять приказание. Сиар же в последний раз взглянул на бумаги в камине и горько вздохнул. В любом случае импровизация на поле боя у него выходила всегда лучше, чем заготовленный до этого план.

Спустя некоторое время Сиар верхом на коне и облаченный в свои походные доспехи, повидавшие немало битв, в сопровождении Лориса и ещё двух рыцарей королевской гвардии – близнецов Амадэ и Дизэля направился в сторону соборной площади города Насс.

Как только ворота нижнего уровня королевского дворца были закрыты за ними, рыцари оказались непосредственно в городе. Дома уже нависали над ними, когда кони начали стучать по мощеным улочкам Насса. По пути им встречались люди, в основном шедшие в сторону площади. Некоторые из них поднимали глаза на герцога, но никаких приветствий из их уст он и не надеялся услышать. Было привычным делом наблюдать презрительные взгляды простых горожан на себе, Сиар привык. Как и любая власть – власть Регентного Совета была народом нелюбима и из всех его членов только, пожалуй, выделялся Эниадон – как главный богослов города и меценат.

Некоторые люди оставались в домах и изумленно смотрели из открытых окон, на проезжающих рыцарей, судача друг с другом через узкие пролёты между домами. Но как только мимо проезжал герцог со свитой, то они тут же затихали, а после того, как рыцари проезжали, вновь начинали сплетничать о смерти епископа. Народу, да, впрочем, и Сиару, казалось, что Эниадон стал жертвой отравления. Да вот только люд думал, что это было дело рук верховного главнокомандующего Насса и это не могло не нагнетать душу герцога.

Солнце уже начинало заходить на западе, создавая перед горизонтом огромную красную линию, на фоне которой виднелись бесконечные улочки Насса, а ещё дальше – купола собора святого Гемиана. Лорис находился рядом и через плечо рассказывал очередную хохму относительно своих недавних приключений с дочерью начальника речного управления Насса, а Дизэль и Амадэ гоготали, словно наевшиеся свежей зебры гиены. Но вскоре их идиллию нарушили нарастающие голоса, принадлежащие толпе людей, с каждым шагом, с каждой пройденной улочкой купола собора становились всё отчетливее и отчётливее, а людской гомон всё плотнее и плотнее.

И вот, наконец, они добрались до заднего входа собора. Архитектурное сооружение небывалой красоты было единственным в своем роде. Огромные стены, полностью покрытые мозаикой, отмечавшей великие свершения прошлого. Витражи, изображающие всевозможных святых и повествующие об их деяниях. Три гигантские башни, заканчивающиеся тремя лукообразными куполами, покрытыми золотом и отражающие свет так ярко, что слепили глаза. Основной купол же, находящийся посредине – был сделан из особого стекла и изображал житие Эйденгарда.