Альтераты. Соль

— Рассчитывают. Ты, друг, быстро хочешь! Им трое суток только данные собирать для мониторинга!

Он матюгнулся.

— Чего говоришь? — не расслышал товарищ крепкое словцо. Самойлов повторил. — А-а-а! Аналогично!

Первое, что предположило командование, получив данные специалистов «Малахита» — это испытания климатического оружия в секторе. Турецкая сторона сообщила, что через Босфор незаявленные суда и субмарины в акваторию Черного моря не проходили. Это же подтвердила наша разведка. Три судна «партнеров», никакой «подозрительной» деятельности на них не зафиксировано. На всякий случай «сняли» сигналы. «Партнеры» обвинили в непрофессионализме и покинули акваторию. С их уходом поведение аномалии не изменилось.

Осталось проверить наземные стационарные базы. Но по ним тоже все чисто.

Более того, по линии МИДа была получена информация, что соседи фиксируют аналогичные аномалии и «грешат», в свою очередь, на «Малахит» и судно сопровождения Рыбаченко. Типа русские проводят испытания сверхсекретного оружия. Еще и под прикрытием археологических изысканий.

В лучших традициях шпионских детективов.

Будь Самойлов на той или на другой стороне, он охотно верил бы даже в инопланетное вторжение, не то, что в «работу» соседей или заокеанских коллег. Но он тут, здесь и сейчас. Он видит собственными глазами то, что видеть ему как человеку военному не полагается.

2

Аня словно в забытьи передвигалась по притихшим коридорам. Пациенты и обитатели санатория готовились к отходу ко сну: в общих коридорах под ярко-желтыми уютными лампами кто-то читал книгу, кто-то беседовал с родственниками по телефону. Молодая женщина сидела у окна, смотрела в чернеющее небо. За окном было пасмурно, беззвездно.

— Никак не приходит лето, — пробормотала она, не оборачиваясь, когда девушка с ней поравнялась. Пробормотала то ли себе, то ли Анне. — Уехала из Питера — дождь, приехала в Сочи — дождь. Дождь меня преследует. Дождь меня доконает.

Она все еще шептала что-то тихо, монотонно. Аня уже не слушала, неторопливо брела в свою палату.

Что-то мешало ей, тревожило. Сердце билось с тоской и обреченностью. Где-то в глубине подсознания, прорываясь острым кофейным ароматом, — чьи-то чужие руки на бедрах, груди.

Отчего-то стало гадко во рту. В голове — мутно, приторно, виски сдавило железным обручем. Невыносимо саднило кожу на руках, плечах, спине. Иногда бросало в дрожь от резкой, накатывающей волной боли. Тогда девушка останавливалась, переводила дух, прислонившись к стене, прислушивалась к новым для себя, пугающим ощущениям. На губах проступила соль. Девушка потрогала потрескавшуюся кожу, посмотрела потом на пальцы — думала, что увидит кровь. Вместо этого — белесые кристаллики соли.

Ужасно, до спазм в горле, хотелось пить.

Девушка оглянулась в поисках медсестры, которая могла бы подсказать, где набрать в этот час питьевую воду — не из-под крана же пить. Хотя она уже готова была и к этому. Но, проходя мимо столовой, заглянула в темное помещение. Аккуратно расставленные столы светились в темноте белыми накрахмаленными скатертями. Кулер, кажется, был в углу, справа от входа: Анна видела его сегодня днем.

— Только был бы ты заправлен, — тихо взмолилась, ощупью пробираясь вглубь помещения. Светлая тумба с пузатой пластиковой бутылью нашлась у стены, справа. Девушка провела пальцами по шкафчику внизу, нашла задвижку. Откинув ее, сунула руку внутрь в поисках одноразового стаканчика.

— Пусто!

Она разочарованно опустилась на каменный пол и огляделась: должны же где-то быть стаканы или кружки. Глаза понемногу привыкли к темноте, девушка смогла отчетливо разглядеть линию раздачи с выставленными поверх стойки кружками. Облегченно вздохнула.

Рывком встала с колен, бросилась к стойке и обратно — к кулеру, торопливо надавила на рычаг. Воздух в бутылке гулко ударился о перевернутое дно, звук разлетелся по пустынной столовой. Тоненькая струйка воды сонно стекала в кружку.

— Ну же, быстрее, — умоляла девушка, еще сильнее вдавливая рычаг.

Жадно отпила ледяную жидкость, с наслаждением, большими глотками, не заботясь о приличиях. Смыть, проглотить это липкое, мерзкое, что скопилось в груди, копошилось, пачкая мысли, окрашивая их серо-коричневым. На больничную пижаму лилась вода, воротник постепенно впитывал влагу, приятно холодил шею. Но Анна опять чувствовала жажду, опять потянулась к кулеру.

В столовую заглянул кто-то, девушка вытерла влажные губы тыльной стороной ладони, замерла.

— Эй, кто здесь? — голос недавней знакомой, Леры.

Анна выдохнула с облегчением, отозвалась из темноты:

— Это я, Аня. Пить хочу.

Лера подошла ближе, мигнул встроенный в смартфон фонарик:

— А чего в полутьме? — Лера направила сине-голубой луч в угол, на кулер. Уперевшись в фигуру Ани, луч дернулся, задрожал: — Мать моя женщина! Что случилось?

Аня смущенно поправила воротник рубашки с неопрятными пятнами, прошептала:

— Вода. Высохнет.

— Да я не об этом! Ты свои руки видела?!