Читаем Альпийский синдром полностью

Пора было устраиваться на ночь: составлять стулья, раскатывать на них матрас, стелить постель. Но я медлил: очень хотелось кофе, – и я собирался с силами, чтобы преодолеть хмельную тяжесть в теле, заторможенное сознание и притяжение кресла и кое-как добраться до электрочайника. Оглушительная тишина нависала и давила, – и в этой тишине мышиное шебаршение где-то под полом, в дальнем углу, под сейфом, было единственным внятным звуком в кабинете, несносным, непереносимым. «Пшла!» – топнул я о половицы, но проклятая мышь принялась шуровать и грызть еще наглее.

– Черт с тобой, грызи! Завтра получишь отменную порцию мышьяка, – пообещал я – и звук тотчас прекратился. – А, задумалась! Смотри мне!

Но вскоре от давящей тишины у меня зазвенело в ушах. И все вокруг – оклеенные дешевыми обоями стены, неровный потолок, подслеповатый свет люстры под потолком, и притаившийся шкаф, и сейф в углу, и овальный стол с маленьким приставным – все вдруг показалось тусклым и убогим, я же себе – заброшенным неизвестно куда и зачем, очень несчастным и одиноким.

«Что там Дашка? Опять танцует?» – мелькнуло воспоминание, и чтобы отогнать его от себя, я выбрался из кресла и, с трудом удерживая равновесие, отправился ставить чайник.

И тут в окно кто-то постучал со двора. Стук был хилый, робкий – едва различимый стук, – и сначала я не обратил на него внимания: показалось. Но через секунду стук повторился. Я оттянул штору и выглянул в окно – какое-то расплывчатое, нечеткое пятно отдаленно напомнило мне женское лицо.

– Кого принесло? Ночь на дворе! – пробурчал я и по темному глухому коридору отправился открывать.

В проеме черного хода, будто на фотографическом, плохо проявленном негативе, темнела женская фигура в плащике, перетянутом пояском, с зябко поднятым и прихваченным у подбородка воротником. Но я сразу – чутьем, с каким в кромешном мраке угадывают близких и знакомых, еще не разглядев их как следует, – распознал Надежду Гузь. Что такое, зачем принесло?

Она молчала, взглядывая на меня исподлобья, и я первым не выдержал – отступил в провал коридора. Секретарша боком протиснулась мимо меня и пошла по коридору, сильнее, чем обычно, перегнувшись в талии и наклонив голову, но у канцелярии как будто споткнулась – остановилась в желтоватой, косо падающей из раскрытой двери полосе света.

– Шла из магазина, смотрю: горит, – сказала она каким-то шелестящим шепотом, не поднимая глаз. – Подумала: вдруг что-то случилось. – Тут она наконец взглянула на меня и густо покраснела. – Я пойду, да?

У Гузь был какой-то ошеломленный, одичалый вид: губы решительно сжаты, темные глаза расширены, как у испуганной кошки, рука с пакетом для продуктов дрожала, и пакет негромко шелестел, касаясь полы ее плаща.

– Нет уж, заходите, – проворчал я сердито. – Еще подумаете бог знает что.

– Я не подумаю, – запротестовала Гузь, переступила порог канцелярии и при этом быстрым косящим движением глаз заглянула в мой кабинет. – Вы не поехали домой?

От нее непривычно пахло духами, и волосы были уложены тщательнее, чем обычно, – это меня озадачило и почему-то, более прежнего, разозлило.

– А вам что? Не поехал! – грубо отрезал я, прошел в кабинет и уселся в кресло. – Что, Надежда Григорьевна?

Она не ответила. Со своего места я услышал, как она сделала несколько шагов по канцелярии, потом откуда-то из-за двери донесся ее хрипловатый, чуть простуженный и какой-то дребезжащий, неуверенный голос:

– Вы чайник поставили? Хотите кофе? Я сейчас заварю.

«Иди к черту!» – едва не огрызнулся я, но одиночество вдруг глянуло из своего угла Дашкиными глазами – и я отступил: – Кофе так кофе! Все лучше, чем сидеть одному.

В канцелярии загремел чайник, зазвенели чашки. Затем Гузь заглянула в кабинет – уже без плаща, в суконном платье с сердечком-вырезом на груди:

– Может, вы есть хотите? У меня тут с собой… случайно…

Вот тебе раз: случайно! Как понимать это случайно?

Поймав мой озадаченный взгляд, Гузь попыталась улизнуть, но не тут-то было: я поманил плутовку пальцем и сурово нахмурил брови:

– Надежда Григорьевна! Ну-ка, что такое?

Она смешалась, но ненадолго. С вызовом тряхнув свалившейся на лоб прядью, словно застигнутая на шалости девчонка, призналась: да, случайно увидела, как я приехал с Мирошником… да, пришла… почему пришла?.. а потому!.. Тут она приподняла узкие плечи, точно и сама не понимала своего поступка, порывисто вздохнула и прикусила уголок нижней губы.

– А зачем стучали в окно? – наседал я, но уже как-то вяло, беззлобно – для того только, чтобы не молчать. – У вас есть ключ от парадных дверей, – стучать зачем?

– А если вы не один… Мало ли…

Ах вот оно что! Явилась проверить, не вожу ли сюда женщин?

– Знаете что, любезная Надежда Григорьевна…

У нее сделалось опрокинутым лицо, губы задрожали.

– Простите. Я сейчас уйду. Немного побуду и уйду. Сварю кофе – там, у себя, – выпью и… Дома так тошно!..

«Ну вот еще и это… Ей тошно! С чего бы, скажите на милость, тошно? А впрочем, у каждого найдется своя причина…»

Перейти на страницу:

Все книги серии Интересное время

Бог нажимает на кнопки
Бог нажимает на кнопки

Антиутопия (а перед вами, читатель, типичный представитель этого популярного жанра) – художественное произведение, описывающее фантастический мир, в котором возобладали негативные тенденции развития. Это не мешает автору сказать, что его вымысел «списан с натуры». Потому что читатели легко узнают себя во влюбленных Кирочке и Жене; непременно вспомнят бесконечные телевизионные шоу, заменяющие людям реальную жизнь; восстановят в памяти имена и лица сумасшедших диктаторов, возомнивших себя богами и чудотворцами. Нет и никогда не будет на свете большего чуда, чем близость родственных душ, счастье понимания и веры в бескорыстную любовь – автору удалось донести до читателя эту важную мысль, хотя героям романа ради такого понимания приходится пройти круги настоящего ада. Финал у романа открытый, но открыт он в будущее, в котором брезжит надежда.

Ева Левит

Фантастика / Социально-психологическая фантастика / Фантастика: прочее
Босяки и комиссары
Босяки и комиссары

Если есть в криминальном мире легендарные личности, то Хельдур Лухтер безусловно входит в топ-10. Точнее, входил: он, главный герой этой книги (а по сути, ее соавтор, рассказавший журналисту Александру Баринову свою авантюрную историю), скончался за несколько месяцев до выхода ее в свет. Главное «дело» его жизни (несколько предыдущих отсидок по мелочам не в счет) — организация на территории России и Эстонии промышленного производства наркотиков. С 1998 по 2008 год он, дрейфуя между Россией, Украиной, Эстонией, Таиландом, Китаем, Лаосом, буквально завалил Европу амфетамином и экстази. Зная всю подноготную наркобизнеса, пришел к выводу, что наркоторговля в организованном виде в России и странах бывшего СССР и соцлагеря может существовать только благодаря самой полиции и спецслужбам. Главный вывод, который Лухтер сделал для себя, — наркобизнес выстроен как система самими госслужащими, «комиссарами». Людям со стороны, «босякам», невозможно при этом ни разбогатеть, ни избежать тюрьмы.

Александр Юрьевич Баринов

Документальная литература
Смотри: прилетели ласточки
Смотри: прилетели ласточки

Это вторая книга Яны Жемойтелите, вышедшая в издательстве «Время»: тираж первой, романа «Хороша была Танюша», разлетелся за месяц. Темы и сюжеты писательницы из Петрозаводска подошли бы, пожалуй, для «женской прозы» – но нервных вздохов тут не встретишь. Жемойтелите пишет емко, кратко, жестко, по-северному. «Этот прекрасный вымышленный мир, не реальный, но и не фантастический, придумывают авторы, и поселяются в нем, и там им хорошо» (Александр Кабаков). Яне Жемойтелите действительно хорошо и свободно живется среди ее таких разноплановых и даже невероятных героев. Любовно-бытовой сюжет, мистический триллер, психологическая драма. Но все они, пожалуй, об одном: о разнице между нами. Мы очень разные – по крови, по сознанию, по выдыхаемому нами воздуху, даже по биологическому виду – кто человек, а кто, может быть, собака или даже волчица… Так зачем мы – сквозь эту разницу, вопреки ей, воюя с ней – так любим друг друга? И к чему приводит любовь, наколовшаяся на тотальную несовместимость?

Яна Жемойтелите

Современные любовные романы
Хороша была Танюша
Хороша была Танюша

Если и сравнивать с чем-то роман Яны Жемойтелите, то, наверное, с драматичным и умным телесериалом, в котором нет ни беспричинного смеха за кадром, ни фальшиво рыдающих дурочек. Зато есть закрученный самой жизнью (а она ох как это умеет!) сюжет, и есть героиня, в которую веришь и которую готов полюбить. Такие фильмы, в свою очередь, нередко сравнивают с хорошими книгами – они ведь и в самом деле по-настоящему литературны. Перед вами именно книга-кино, от которой читатель «не в силах оторваться» (Александр Кабаков). Удивительная, прекрасная, страшная история любви, рядом с которой непременно находится место и зависти, и ненависти, и ревности, и страху. И смерти, конечно. Но и светлой печали, и осознания того, что жизнь все равно бесконечна и замечательна, пока в ней есть такая любовь. Или хотя бы надежда на нее.

Яна Жемойтелите

Современные любовные романы

Похожие книги