Алонофобия и её последствия (СИ)

От этого предложения Маринет замерла, как суслик. Но затем наверху что-то грохнулось, и оцепенение спало.

— Не люблю кофе, — сказала она, открывая дверь.

Намёк был прозрачнее воздуха, но Алон его, казалось, просто не замечал. Молодой мужчина соблазнительно привалился к дверному косяку и призывно откинул голову — совсем немного, чтобы привлечь внимание к мощной шее и выпирающему кадыку.

Наверное, это было сексуально. Должно было быть. Маринет ощутила только липкое отвращение и уже привычный ледяной страх, сворачивающийся у неё в ногах.

Самое ужасное — Кот тоже так делал. Запрокидывал голову и смотрел на всех магической зеленью из-под полуопущенных ресниц. Ему нравилось, когда люди глазели на его ребяческий колокольчик. И наверняка Дюпре насмотрелся на видео на Ледиблоге, прежде чем скопировать действия Нуара.

— Я тоже не особенно, — сказал Алон, прикрыв глаза. — Чай? Сок? Смузи? Любой напиток на выбор, Принцесса.

Наверху снова громыхнуло. Маринетт побледнела — на этот раз от злости и раздражения, а не от страха.

— Не называйте меня так, — она ткнула немного растерянному мужчине в грудь пальцем, прежде чем вытолкнуть из квартиры; Алон едва не упал от силы этого толчка. — До нескорой встречи!

Она хлопнула дверью, вложив в это весь скопившийся негатив. Щёлкнул замок, тихонечко затрещала штукатурка.

— До чего неприятный тип, — заметил Нуар, подходя к Маринетт сзади.

Дюпэн-Чэн позволила Коту обнять себя со спины и устало привалилась к другу. Нуар шумно выдохнул ей на ухо, заставив поморщиться от неожиданной щекотки.

— Знаешь, что самое ужасное?

— Что он назвал тебя Принцессой?

— Что он до сих пор не отошёл от двери.

Кот перегнулся через Маринетт, припадая к дверному глазку, и раздражённо уркнул.

— Действительно. Пошли наверх, Принцесса. В башне очень одиноко без тебя.

Алон Дюпре вернулся на следующий день. Каким-то магическим образом мужчине удалось убедить Сабин впустить его в квартиру, хотя прошлым вечером Маринетт довольно долго убеждала мать больше не совершать подобных недальновидных поступков.

Маринетт даже не пошевелилась, когда услышала стук в люк. Кот, на котором она сидела, — у них было время чтения, когда Нуар разваливался на кушетке, а Маринетт пристраивалась между ног напарника, — напротив, завозился.

— Сиди и делай вид, что тебя тут нет, — шепнула Дюпэн-Чэн.

— Это уже ни в какие ворота, — проворчал в ответ Нуар, откладывая книгу и в защитном жесте обнимая Маринетт. — Вообще никаких приличий у парня в голове!

— Маринетт? Твои родители сказали, что ты дома. Я принёс кофе. Чтобы извиниться за вчерашнее.

Кот фыркнул. Маринетт пришлось также отложить книгу: вряд ли она смогла бы насладиться сюжетом, когда Дюпре был рядом. Она и так не слишком любила читать, — как бы Нуар ни пытался привить ей любовь к беллетристике, — чтобы портить и без того сложные отношения с литературой плохими ассоциациями.

В люк ещё раз постучали.

— Маринетт?

Нуар наклонился к уху девушки, и, опаляя его дыханием, предложил:

— Хочешь, я вышвырну его? Скажу, что Принцесса уже занята, и всё такое.

Маринетт пихнула Кота назад, подальше от себя.

— Кем занята-то? Супергероем? Он не поверит.

— Почему это?

— Потому что вряд ли супергероя заинтересовала бы настолько обычная девушка, как Маринетт Дюпэн-Чэн, — Маринетт обернулась к другу и шутливо ткнула того в нос.

Нуар скосил глаза к девичьему пальцу и широко ухмыльнулся.

— Ну не знаю, не знаю. Если бы моё сердечко не было отдано Ледибаг, то я бы точно заинтересовался бы совершенно обычной девушкой Маринетт Дюпэн-Чэн, знаешь ли.

Стук повторился, и Маринетт закатила глаза.

— Он совершенно не умеет сдаваться, знаешь? — одними губами спросила она.

— Отличное качество. Было бы, если бы оно не касалось тебя и твоей алонофобии.

Маринетт поджала губы и отвернулась от Нуара.

— По крайней мере, — заметила она, — рядом с тобой эта фобия практически никак себя не проявляет.

— Отрадно слышать, Принцесса. Как насчёт Катаклизма?

Она снова пихнула его.

— Не сегодня.

Алон стучался ещё дважды. Затем он тяжело вздохнул, — Маринетт слышала скорее злость, чем усталость или грусть, — и уныло произнёс:

— Я оставлю кофе на вашей кухне, хорошо? Если что, ты можешь найти меня в пекарне, я сегодня отработаю две смены. До встречи, Маринетт.

— Гори в аду, — пробормотала на это девушка.

Нуар хмыкнул.

И вот теперь, когда до чудесного исчезновения Алона Дюпре из жизни Маринетт оставалось не больше пяти дней, Сабин Чэн внезапно решила провести с дочерью «очень важный» разговор.

Говоря откровенно, Маринетт этого разговора втайне опасалась. Просто потому, что её мать была воспитана в Китае, и считала, что стоит быть вежливой с людьми, которые были как минимум полезны. Алон Дюпре для Сабин был не просто «полезен», он внезапно оказался практически идеалом любой китайской девушки: светлоглазый, золотоволосый, стройный, с хорошим чувством юмора, добрый и явно при деньгах. При этом он не боялся работы, потому что в пекарне трудился наравне с самой Сабин и Томом. И он ухаживал за Маринетт!

Ну, пытался ухаживать.

Идеальный потенциальный жених.