Алмазы для Бульварного кольца

Гриша, у нас же у всех малярия, у всей страны малярия! И мы все дрожим перед этой властью, как в лихорадочном припадке! От одного ее слова. Мы и живем по режиму, мы даже дрожим по режиму! И умираем. Дохнем! А потом нас везут отсюда в цинке и хоронят втихаря, без имени и воинских почестей, будто никакой войны нет и не было. А женам нашим платят пособие за утерю кормильца. Но только чтобы они – ни-ни! – никому ни слова: «поскользнулся, упал…», а очнулся в морге!

– Олег! – Григорий уже совсем выбился из сил и, казалось, был готов закатать Олега в одеяло. – Прошу тебя, не ищи справедливости там, где она и не ночевала. И хорош уже, голова от тебя кругом идет, честное слово!

Минут через двадцать ему удалось-таки поставить точку этим все более путаным, «без руля и без ветрил» эмоциональным извержениям и, наконец, уложить друга в постель. Григорий накрыл Олега парой теплых шерстяных одеял, погасил верхний свет и сел чуть в стороне, чтобы переварить услышанное, а главное – убедиться, что тот спит.

Впереди был обычный рабочий день. Командировка на войну продолжалась.

Бригада

На следующее утро, еще до того, как ночевавший в ту ночь в миссии Олег успел уехать на аэродром, старший переводчик вызвал его к себе в кабинет.

– Хайдаров, а ну-ка садись, – пригласил он. – Что за крамольные беседы ты тут ведешь с гражданскими специалистами? Это кто, интересно знать, у тебя «менты, прокуроры, палачи», а? Это что за упаднические настроения? Или тебе в Союз раньше времени захотелось?

– Никак нет, – по уставу ответил Олег старшему по званию. – Не захотелось.

– А то смотри, я устрою. Легко! Если, как мне тут докладывают, ты здесь за деньгами, а не чтобы выполнить свой патриотический долг, то, может, я чего не понимаю? Может, ты тут и вправду «африканской чумой» какой заразился и тебе нужна помощь?.. Так доктора пришлю! – Боб резко оборвал свой монолог и велел Олегу снова зайти после работы: – А я тебе пока лекарство поищу…

Вечером Коновалов вручил ему командировочное предписание об отправке на юг Анголы, на линию фронта, в одиннадцатую бригаду ФАПЛА.

* * *

Городок Онджива, недалеко от границы с Намибией, куда Олег Хайдаров был командирован в качестве переводчика советника одиннадцатой ангольской бригады, всегда ощущалась нехватка специалистов, особенно переводчиков. «Вылетишь туда завтра с утра, на АН-26», – сообщил ему старший.

Ближе к вечеру Олег, получив в хозчасти советской военной миссии фапловскую, цвета хаки форму без знаков различия, которую носили здесь все офицеры, работавшие в бригаде, независимо от звания, чтобы не вызывать лишних вопросов.

Следующим утром он отправился на аэродром, куда его доставил шофер из военной миссии. По приезду на место тот передал ему большой холщовый мешок писем для советников и специалистов одиннадцатой бригады, все с одним и тем же адресом «Десятки»: «Москва-400». Эти весточки от родных и близких накапливались в миссии, некоторые по месяцу и больше, в ожидании, когда их, наконец, прочтут. В бригадах было обычным явлением, что письма из Союза приходили пачками, когда подворачивалась очередная оказия. И такими же пачками их читали и потом по десять раз перечитывали, узнавая сразу целый ворох домашних новостей. Причем последовательность приходивших с родины посланий часто была вовсе не хронологической: письмо, отправленное пару недель назад, могло прийти через три месяца и, наивно ожидая ответа на какой-то конкретный вопрос, можно было получить его с таким опозданием, что смысла в ответе не было уже никакого. Бывало так, что поссорившись по какому-то пустяку (а такое, при столь долгой разлуке с близкими и при слишком обострившемся восприятии всего происходящего, случалось сплошь и рядом), сидящий в бригаде командировочный все равно еще долгое время, расслабившись, получал признания в любви, напомаженные «поцелуйчики» и прочую эпистолярную лирику, а потом вдруг – бац! – и «ну и козел же ты, Петя/Вася/Коля, как я все это время с тобой жила?!».

Разыскав на стоянке кубинский АН-26, Олег представился командиру корабля, симпатичному «кубашу» Орландо, с которым пару раз пересекался, помогая Вениаминычу и завхозу отряда решать бытовые вопросы. Командир сообщил, что минут через пятнадцать он собирается запускать двигатели.