Али-баба и тридцать девять плюс один разбойников

Зала оказалась светла и просторна. Множество широких окон от пола до потолка давали столь много света, что, казалось, находишься на улице, а не в помещении. Сводчатый потолок украшал затейливый барельеф с изображением некой батальной сцены. Барельефы на тему флоры также украшали и стены залы. Довольно тонкие на взгляд Махсума колонны, расположенные двумя окружностям в центре зала, одна в другой, подпирали высокий потолок. Полы затейливо выложены мраморной мозаикой. А главной достопримечательностью залы являлся, разумеется, сам эмир, сидящий на подобии невысокого синего диванчика в окружении своих советников.

Махсум никогда в жизни до этого не видевший эмира, уставился на него и смотрел, не отводя глаз. Эмир смотрел на Махсума, но взгляд его Махсуму не понравился.

— Ты не слишком почтителен, юноша! — произнес эмир, едва разлепив губы, но голос громом отозвался в ушах. Махсум ощутил тычок чем-то тупым в спину и упал на четвереньки. Как оказалось, он один продолжал стоять, когда другие уже отбивали поклоны повелителю правоверных, стоя на карачках. — Но мы тебя прощаем. Встаньте все!

И все тут же поднялись с колен, но никто не поднимал головы. Махсум тоже решил последовать их примеру, вдруг еще с дури глаза выколют, как в спину ткнули — с них станется!

— Наслышаны о твоих деяниях… забыли, как тебя зовут? — пощелкал пальцами повелитель правоверных, обращаясь к своим советникам.

— Махсум, — подсказал один худой старик с белой жидкой бородкой на манер козлиной. — Его зову Махсум, о великий эмир.

— Да-да, Махсум. Гасан сказал нам, что обязан тебе жизнью, а еще он сказал, что ты спас город от злобных гулей, но мы что-то не очень верим этому.

«А мне фиолетово, веришь или нет, баран чалмастый. Вернее, вы, бараны», — обиделся Махсум, но виду не показал и вслух ничего не сказал.

— О могущественный повелитель, это действительно были гули! Два гуля! — выступил вперед Гасан, складывая на груди руки и кланяясь. — Одного зарубил лично Махсум — я видел это своими глазами! — как бы в доказательство этого караванщик коснулся своих глаз пальцами. — А второго связали его люди, и я могу показать вам его, о великий эмир.

— Живого гуля! — брови повелителя заходили ходуном. — Гасан, ты что ж, припер это гнусное чудище в наш дворец? Хотя… Пусть приведут этого гуля! — взмахнул рукой эмир. — Мы желаем посмотреть на него.

Двое стражников в сопровождении еще четверых тут же ввели в залу связанного Олим-кирдыка. Тот затравленно озирался по сторонам и тихонько хныкал.

— И это ваш гуль? — не поверил эмир. — С виду обычный нищий проходимец.

— Это что ни на есть самый настоящий гуль, не сомневайтесь, мой повелитель, — вновь низко поклонился Гасан. — Он загрыз сразу троих. Эй ты, покажи зубы! — крикнул Гасан присмиревшему гулю. — Чего вытаращился? Зубы, говорю, покажи.

— Ы! — испуганно раздвинул губы гуль, и все увидели рот, полный острых, словно подпиленных зубов.

— Ну, он нам не нравится, — поморщился повелитель правоверных. — Отрубите ему голову!

— Ай! Ай-я!.. — только и вскрикнул гуль, когда двое стражников резко, толчком наклонили его вперед, а третий заученно взмахнул саблей.

Махсум с эмиром были единственными, кто отвернулся, остальные с нескрываемым интересом глазели на откатившуюся к дверям зубастую голову, словно узрели нечто поистине захватывающее.

— Немедленно унесите и сожгите это, — не открывая глаз, слабым голосом произнес впечатлительный эмир. — И впредь делайте это на улице. Нам плохо от вида крови.

Махсума тоже немного мутило, что было совсем некстати, памятуя о только что проглоченном сытном обеде. Однако тело уже унесли, голову укатили следом, а пол спешно замывали две миловидные служанки с тряпками и тазиками. Махсум, старательно думая о разных фиалках, солнышке, травке и птичках с бабочками, постепенно пришел в себя.

— Мы, — меж тем продолжал эмир, — обязаны тебе… этот… опять забыл!

— Махсум, — вновь подсказал тот же аксакал, сверившись с бумажкой.

— Да-да, Махсум! Мы обязаны тебе, храбрый Махсум, за избавление города от этой напасти. Теперь караваны могут не бояться нападений этой жуткой, — эмира передернуло, — нечисти. Поэтому мы дарим тебе… э-э… дарим… — эмир огляделся по сторонам. Один из советников ткнул своего дрыхнущего соседа, и тот, вскочив, выхватил из-под дорогих одежд увесистый кошель. — Дарим тебе эти пятьсот!.. Кхм-м, не многовато ли? — засомневался эмир, склоняя голову к аксакалу.

— Что вы, добрейший и всемилостивейший эмир! Сразу два гуля! — показал советник два пальца эмиру. Тот что-то прикинул в уме, шевеля губами, и тяжко вздохнул.

— Да-да, ты прав! Дарим тебе эти пятьсот золотых! Возьми их…

Махсум рванулся было вперед, но Ахмед, стоявший позади него, успел ухватить своего бестолкового главаря за пояс.

— У вас лишняя голова, шеф? — быстро зашептал он на ухо Махсуму. — Золото вам без головы уже не понадобится.

Советник с мешочком золота приблизился к Махсуму и торжественно вручил тому премию. Только что руку не пожал и целоваться не полез.