Александровский дворец в Царском Селе. Люди и стены, 1796–1917

Ситуация была крайне тревожной. Со стороны казарм гвардейского стрелкового полка слышались выстрелы. Генерал Гротен распорядился выставить постоянные разъезды вдоль решетки Александровского дворца, развернуть орудия зенитной батареи и пулеметы Гвардейского экипажа вдоль улиц, ведущих к резиденции. Сводный полк разметил заставы в отдаленных углах дворца и Александровского парка. Командир Сводного полка генерал А.А. Ресин[647] призвал солдат и офицеров «исполнить свой долг и защитить царскую семью от всех случайностей».[648] В литературе Дворцовая полиция в последний раз упоминается именно этим вечером: «Дворцовая полиция оставалась на местах».[649]

Вскоре начались вялые стычки охраны с восставшими стрелками запасных батальонов Царскосельского гарнизона. Свет в Александровском дворце был полностью погашен. Вскоре солдат увели с улицы. Мемуарист пишет, что в Александровском дворце перед ним «предстала необычная картина: коридоры и лестницы нижних этажей были полны сидящими и лежавшими людьми со сваленной там и сям амуницией».[650]

Около 23 часов из своих комнат вышла императрица Александра Федоровна. Личный состав был построен в коридоре левого флигеля Александровского дворца, и императрица обошла строй солдат и казаков. Она просила офицеров прийти к соглашению с восставшими во избежание кровопролития[651] (чтобы «только из-за нас не было крови»).

Поздно вечером начались переговоры генерала Гротена с представителями частей Царскосельского гарнизона. В результате переговоров удалось достичь соглашения о перемирии. Кроме этого, вечером начальник Дворцовой полиции полковник Б.А. Герарди[652] вступил в неофициальный контакт с лидерами Государственной думы, зондируя перспективы, связанные с дальнейшей судьбой императорской семьи.

Именно в этот день петроградская пресса сообщила читателям, что Собственный конвой перешел на сторону революции. Однако эти сведения не совсем точны. В Государственную думу доставили урядника и нескольких казаков с солдатами из нестроевой команды, охранявших казармы Собственного конвоя на Шпалерной улице. Однако пресса немедленно начала писать о прибытии всего Конвоя[653]к Таврическому дворцу.

1 марта 1917 г. в Александровском дворце ждали приезда императора. Около 4 часов утра охрана, как всегда, выставила посты на пути его проезда. Поскольку он не прибыл, а всякая связь со Ставкой была прервана, императрица Александра Федоровна весь день пыталась разными способами связаться с царем.

На рассвете охрана была поднята по тревоге, поскольку поступила информация, что тяжелая батарея Царскосельского гарнизона начинает обстрел Александровского дворца. Но вскоре выяснилось, что по дворцу был выпущен только один снаряд, который, пролетев над крышей, упал в саду, не разорвавшись. Но в этот день были и потери, один из стрелков Сводного полка был убит шальной пулей.

В 9 часов утра вернулась из Петрограда депутация от частей дворцовой охраны, которую принял один из лидеров Государственной думы А.И. Гучков. Он просил их продолжать нести охрану Александровского дворца и обеспечить безопасность императорской семьи. Но это была только неофициальная договоренность с лидерами Государственной думы. Императрица не знала судьбы мужа и была прикована к Александровскому дворцу больными детьми, поэтому в Петроград был направлен флигель-адъютант полковник А.Н. Линевич,[654] который вновь получил заверения председателя Государственной думы Родзянко, что подразделения охраны должны продолжать нести службу по охране императорской семьи. Видимо, именно тогда императрица получила неофициальные гарантии новой власти на безопасный отъезд семьи в Англию к своим родственникам.

Поначалу моральное разложение не затронуло императорскую охрану. По-прежнему проверялись посты на всех службах, охранялись телефонная станция и Ферма. Но при этом Александровский дворец был полностью изолирован от окружающего мира, что было тяжелее всего. Постепенно в частях охраны началось брожение. Рано утром 1 марта из Александровского дворца ушел батальон Гвардейского экипажа. Генерал Гротен отпустил его в с. Кузьминское в казармы, но моряки ушли в Петроград. В казармы была отпущена и рота Железнодорожного полка. Она тоже больше не вернулась. Командование отослало в казармы личный состав артиллерийской батареи. По словам мемуариста, «их революционный пыл сдерживался главным образом присутствием казаков».[655] Для пресечения разложения офицеры лично возглавили караулы и пошли в казармы. Самые невероятные слухи множились, и охрана Александровского дворца редела. Постепенно процесс разложения становился необратимым.

В этот день генералы Гротен и Ресин предложили императрице, взяв больных детей, пробиваться на автомашинах в Ставку. Мемуарист упоминает, что шансы на успешный прорыв были велики. Однако императрица отказалась от предложенного варианта, опасаясь за здоровье детей. Кроме этого, у нее уже были гарантии на беспрепятственный выезд в Англию.