Александр Одоевский

«Порицать: 1) Аракчеева и Долгорукова, 2) военные поселения, 3) рабство и палки, 4) леность вельмож, 5) слепую доверенность к правителям канцелярий (Гетгун и Анненский), 6) жестокость и неосмотрительность уголовной палаты, 7) крайнюю небрежность полиции при первоначальных следствиях.

Желать: открытых судов и вольной цензуры.

Хвалить: ланкастерскую школу (систему взаимного обучения старшими младших, считавшуюся наиболее перспективной. — В. Я.) и заведение для бедных у Павильщикова».

Это лишь малая толика того, что должен был делать член «Союза благоденствия». Они выкупают на волю крепостного поэта Серебрякова, выпускают из сумасшедшего дома невинного человека, Иван Пущин уходит из гвардии и поступает в надворные судьи, где начинает бороться с беззаконием… В ланкастерских школах обучено несколько тысяч солдат, которым наглядно было преподано множество революционных уроков.

Пусть кому-то это покажется малостью.

«Нельзя же ничего не делать оттого, что нельзя сделать всего!» — ответит им Николай Тургенев.

Они пытаются воздействовать на общество через печать.

Вокруг «Истории Государства Российского» Карамзина не стихают споры. «История народа принадлежит царю», — утверждает придворный историограф. «История принадлежит народам», — поправляет его Никита Муравьев.

Будущих декабристов пока двести человек. Мало? Однако силу они представляли значительную: они делали общественное мнение.

«Пойди сюда, великий карбонари! — обратится к своему бывшему адъютанту Михаилу Фонвизину прославленный генерал Ермолов. — Я ничего не хочу знать, что у вас делается, но скажу тебе, что он (царь. — В. Я.) вас так боится, как бы я желал, чтобы он меня боялся!»

Лунин приобретает за границей литографический станок. «…куплен был мною с той целью, чтобы литографировать разные уставы и сочинения тайного общества, — признается он на следствии, — и не иметь труда или опасности оные переписывать».

Что печатать? Конечно, устав союза — «Зеленую книгу».

Как довести свои идеи до народа?

В 1820 году Никита Муравьев напишет «Любопытный разговор», предназначенный для распространения в народе.

«Вопрос: Что есть Свобода?

Ответ: Жизнь по воле…

В. Все ли я свободен делать?

О. Ты свободен делать все то, что не вредно другому. Это твое право.

В. А если кто будет меня притеснять?

О. Это будет тебе насилие, противу коего ты имеешь право сопротивляться.

В. Стало быть, все люди должны быть свободными?

О. Без сомнения.

В. А все ли люди свободны?

О. Нет. Малое число людей поработило большее.

В. Почему же малое число поработило большее?

О. Одним пришла несправедливая мысль господствовать, а другим подлая мысль отказаться от природных прав человеческих, дарованных самим богом.

В. Надобно ли добывать свободы?

О. Надобно.

В. Каким образом?

О. Надобно утвердить постоянные правила или законы, как бывало в старину на Руси.

В. Как же бывало в старину?

О. Не было самодержавных государей.

В. Что значит государь самодержавный?

О. Государь самодержавный или самовластный тот, который сам по себе держит землю, не признает власти рассудка, законов божиих и человеческих; сам от себя, то есть без причины по прихоти своей властвует.

В. Кто же установил государей самовластных?

О. Никто. Отцы наши говорили: поищем себе князи, который бы рядил по праву, а не самовластью, своевольству и прихотям. Но государи мало-помалу всяким обманом присвоили себе власть беспредельную, подражая ханам татарским и султану турецкому…

В. Есть ли государи самодержавные в других землях?

О. Нет. Везде самодержавие считают безумием, беззаконием, везде постановлены непременные правила или законы.

В. Не могут ли быть постоянные законы при самодержавии?

О. Самодержавие или самовластие их не терпит, для него нужен беспорядок и внезапные перемены.

В. Почему же самовластие не терпит законов?

О. Потому что государь властен делать все, что захочет. Сегодня ему вздумается одно, завтра другое, а до пользы нашей ему дела мало, оттого и пословица: близ царя, близ смерти.

В. Какое было на Руси управление без самодержавия?

О. Всегда были народные вече.

В. Что значит вече?

О. Собрание народа. В каждом городе при звуке вечевого колокола собирался народ или выборные, они совещали об общих всем делах; предлагали требования, постановляли законы, назначали, сколько где брать ратников, установляли сами с общего согласия налоги; требовали на суд свой наместников, когда сии грабили или притесняли жителей. Таковые вече были в Киеве на Подоле, в Новгороде, во Пскове, Владимире, Суздале и в Москве…»

Послужил ли с пользой этот «Разговор»?

Хочется верить, что да.

Александр Пушкин догадывался о тайном обществе.

«Как же ты мне никогда не говорил, что знаком с Николаем Ивановичем (Тургеневым. — В. Я.), — однажды спросил он у лицейского друга Ивана Пущина, сидевшего в компании друзей: — Верно, это ваше общество в сборе? Я совершенно нечаянно зашел сюда, гулял в Летнем саду. Пожалуйста, не секретничай: право, любезный друг, это ни на что не похоже!»