Александр Одоевский

Подпоручик Бестужев-Рюмин неукротим: рассылает в разные концы письма, ездит в Москву и Киев, совещается с Муравьевым и революционно настроенными поляками… В портфеле его различные программы и запретные стихи. В 8-й артиллерийской бригаде он обнаруживает тайное Общество соединенных славян, созданное братьями Борисовыми… Оно объединяло наиболее бедную, а следовательно, и наиболее радикально настроенную часть передовых офицеров.

«Вступая в число Соединенных Славян для избавления себя от тиранства и для возвращения свободы, столь драгоценной роду человеческому, я торжественно присягаю на сем оружии на взаимную любовь, что для меня есть божество и от чего я ожидаю исполнения всех моих желаний. Клянусь быть всегда добродетельным, вечно быть верным нашей цели и соблюдать глубочайшее молчание. Самый ад со всеми своими ужасами не вынудит у меня указать тиранам моих друзей и их намерения. Клянусь, что уста мои тогда только откроют название сего союза перед человеком, когда он докажет несомненное желание быть участником оного; клянусь до последней капли крови. до последнего вздоха вспомоществовать вам, друзья мои, от этой святой для меня минуты…»

Разве может подобная клятва оставить безучастной пылкую русскую душу?.. «Соединенные славяне», воспаленные зажигательными речами молодого подпоручика, клянутся в своей верности союзу. Братья Борисовы, Горбачевский, Андреевич, Люблинский, Сухинов… Их уже более пятидесяти.

Для их настроения характерна яркая речь, написанная Бестужевым-Рюминым к заседанию нового общества.

«Век славы военной кончился с Наполеоном. Теперь настало время освобождения народов от угнетающего их рабства, и неужели русские, ознаменовавшие себя столь блистательными подвигами в войне истинно отечественной, русские, исторгшие Европу из-нод ига Наполеона, не свергнут собственные ярма и не отличат себя благородной ревностью, когда дело пойдет о спасении отечества, счастливое преобразование коего зависит от любви нашей к свободе?

Взгляните на народ, как он угнетен. Торговля упала; промышленности почти нет, бедность до того доходит, что нечем платить не только подати, но даже недоимки. Войско все ропщет. При сих обстоятельствах не трудно было нашему Обществу распространиться и придти в состояние грозное и могущественное. Почти все люди с просвещением или к оному принадлежат, или цель его одобряют… Общество, по своей многочисленности и могуществу, вернейшее для них убежище. Скоро оно восприемлет свои действия, освободит Россию и, быть может, целую Европу».

На деле все было сложнее. Значение общества Бестужев, конечно же, преувеличил. «Славяне» внимали его словам с полным доверием и восторгом. Хотя настроены они были гораздо решительней оратора, не признавали революции без участия народа.

Выступать, только выступать!..

Не «взять» ли государя на маневрах по случаю двадцатипятилетия его царствования? Пестель с трудом удерживает решительных офицеров.

А в Петербурге Кондратий Рылеев пытается расшевелить погрузившееся в вялую дремоту Северное общество.

Царь наш, немец русский,
Носит мундир узкий.
Ай да царь! ай да царь!
Православный государь!
Царствует он где же?
Всякий день в манеже.
Ай да царь!..

Решили начать в 1826 году.

Но царь перехитрил всех: умер в Таганроге 19 ноября 1825 года. В Петербурге об этом узнали через восемь дней.

Кто сядет на престол — старший брат Константин или Николай?

Варшавский наместник от престола отрекся несколько лет назад. Однако об этом знали лишь единицы.

И потому…

Потому всяко могло случиться в Российской империи. Отечественная история дала тому немало примеров.

Началось междуцарствие…

Тревога нарастала.

Из Москвы в Петербург мчался на перекладных Иван Пущин.

«Подлецы будем, — считал он, — если не воспользуемся сим случаем».

Известно мне: погибель ждет
Того, кто первый восстает
На утеснителен народа, —
Но где, скажи, когда была
Без жертв искуплена свобода?..

И они решились. Надо было торопиться, так как 26 ноября этого года капитан Вятского пехотного полка Аркадий Майборода обратился к государю с письмом:

«Ваше императорское величество, Всемилостивейший государь!

Слишком, уже год, как заметил я в полковом моем командире полковнике Пестеле наклонность к нарушению всеобщего спокойствия…»

В доносе этом значилось сорок пять имен!..

13 декабря в местечке Линды тульчинский директор был арестован. До 14-го — менее суток. Для сомнений времени не оставалось. Рубикон был перейден.

Но вернемся к нашему герою. Посмотрим, с чем и как он пришел к этому дню…

ГЛАВА ВТОРАЯ