Алая Топь

В лесу их настигла метель. Было ли это колдовство или просто причуда природы, отрезавшая беглянку от преследователя? Сложно сказать. Дана продолжала убегать, пока не рухнула в корнях векового дуба, тяжело переводя дыхание. Ребенок в ее руках громко плакал, и мать как могла старалась его успокоить.

– Вот как появилась Алая Топь, – не веря своим глазам, произнес Свят. Хотя после событий минувших недель ему стоило бы поменьше удивляться.

– Я знаю, – холодно проговорила Милорада. Свят перевел взгляд на невесту и увидел, что она до побелевших пальцев сжимает кулаки. В ее глазах горела ненависть. – Это из-за нее…

– Смотри.

Ветер донес до женщины волчий вой. Она вскинула голову. Из-за снежной пелены к ней подбиралась голодная стая. Дана крепче прижала к себе ребенка, оценивая опасность, а потом… опустила вопящий сверток на снег. Поднялась на ноги и побежала прочь.

– Проклятая ведьма! – выпалила Милорада.

Дана в видении неслась сквозь лес, не оборачиваясь, пока не запнулась о припорошенный снегом корень дерева. Она растянулась на снегу и замерла, трясясь от страха. И подняла голову, только когда над ней нависла тень.

Высокий незнакомец, худой, с впалыми щеками, густыми черными бровями и длинными волосами, заплетенными в тугую косу, склонился над ней, держа на руках оставленное дитя. Дана встала на колени и протянула к нему руки.

– Господин…

– Знаешь, кто я? – спросил он.

– Кощей, – ответила одновременно с ней Милорада. Тот ухмыльнулся, крепче прижимая к себе ребенка.

– Решила спасти свою жизнь ценой невинной? После того как уже стольких погубила колдовством?

– Господин, я… прошу прощения, я не знала. Я хотела как лучше.

Кощей взмахнул жилистой рукой, и пронзающий ветер стих.

– Отныне ни одно твое доброе дело не принесет блага. Еда не даст тебе насыщения, а никакое питье не избавит от жажды. И никакая рана не принесет тебе смерти. А погубить тебя сможет лишь твое собственное дитя, за которое ты добровольно отдашь жизнь, – отчеканил он.

Дана закричала, будто слова Кощея прожгли ее, как раскаленное железо. А тот укутал ребенка полой своей черной шубы и двинулся прочь. Налетевшая метель скрыла его следы.

Видение подернулось дымкой.

– Похоже, все, – сказал Святослав.

– Там была моя мать, – прошептала Милорада. – На том озере. Она принесла их в жертву…

Плечи девушки затряслись, она шумно задышала, пытаясь сдержать рыдания. Свят приобнял ее и прижал к себе.

На блюде проступил новый образ. Дана, вся израненная, простоволосая, в лохмотьях, брела через дремучий лес, пока не рухнула оземь подле избы, сплошь поросшей мхом. Избушка заскрипела и повернулась к ней сначала одним окном, потом другим, как птица, рассматривающая букашку, а затем распахнулась тяжелая дверь, и на пороге показалась Яга.

– Ну-ка, кого в этот раз нам принесло? Кто такова? Зачем пожаловала?

– Помоги мне, бабушка Яга, – подняла бледное лицо Дана. – Научи с колдовством управляться да как проклятье снять. Не желала я зла. Незаслуженно Кощей меня…

– Опять эта погремушка костяная над девками измывается, – всплеснула руками Яга. – А много ли ты умеешь, чтобы в ученицы мне набиваться?

– Больше, чем могу сказать, – опустила голову Дана, и на ее губах появилась такая знакомая змеиная ухмылка.

Так и зажила Дана у Яги в избе. Воду носила, паутины плела, отвары готовила, молодцам баньку топила, а стоило Яге за порог выйти, бралась за колдовство свое собственное. То мертвого птенца принесет и в лунной воде вымочить попытается, то живого в ведре утопит и к остальным братьям подсадит. Поймала ее на этом лесная хозяйка и такой крик подняла, что ученицу как ветром сдуло. Но бежала Дана сквозь чащу без сожалений.

Неслась, пока не оказалась у иного терема. Одна половина его – золотая, другая – серебряная. А в трапезной встретили ее две хозяйки, сестры-пряхи. Тут-то залилась Дана горькими слезами, упала в ноги. Приняли ее девушки, помогли подняться, на ночь устроили.

– Что ты, гостья? Если уж Кощей тебя проклял, то нет больше твоей нити судьбы.

– И не соткать тебе новую.

– Раз так, быть мне челноком, что полотно из нитей людских ткет, – пробормотала Дана вполголоса. Рассмеялись сестрицы. И не заметили, как чернобровая красавица с головы каждой по волосу срезала.

Воспоминание поблекло и растворилось в воде.

– Видимо, Дана стала ученицей Бабы Яги. А потом ушла, дав клятву, и вернулась в Дол, – размышлял он. – Теперь нужно понять, чего она хочет.

– Не нужно, – одним движением Милорада сбросила его руки со своих плеч. – Нужно просто запереть ее под колдовской печатью, и дело с концом.

– Ты расстроена, – попытался привести невесту в чувство Святослав. – Но надо сперва все обдумать.

– Я уже все обдумала, – бросила Милорада и направилась прочь из покоев. Щелчок пальцами, и тяжелый засов на двери отодвинулся сам, а потом закрылся, запирая Святослава. Милорада уходила все дальше, не обращая внимания на крики жениха.

В ее груди горела ярость.