Акула в черном небе

Уже вечером, когда они с братом давно ушли, я наконец вспомнил и меня бросило в пот. Папа и был тем мужиком в костюме Деда Мороза, с которым у меня возник конфликт в той реальности.

Более того, подобный эпизод произошел в моем детстве, только за меня никто не заступился, потому что случилось это у нас дома. Хотя нет, заступился. Я вспомнил: мама заступилась, она тогда еще пила мало и принимала активное участие в семейных делах. Потом все начало меняться, но и позже, несмотря на алкогольное опьянение, мама всегда стояла за меня горой. А может, мне так хочется думать?.. Может, это искаженное восприятие?

Не знаю, однако я до сих пор не могу вспомнить: почему это произошло и в чем была моя вина? Понятно, что папа не просто так начал меня бить, значит я где-то провинился, но где?..

«Надо будет у него спросить, когда он зайдет ко мне еще раз. Может, он помнит» – подумал я.

13

Прошло уже четыре года, а я так и не спросил у папы: в чем была причина. Местами я понимал, что это не уместно, местами мне самому не хотелось об этом говорить, а бывало просто не хватало сил. И вот в итоге, по истечению этого времени, все осталось по-прежнему, но мне уже наплевать.

Происшествие с мужиком в костюме, как и все остальные повторяющееся моменты из моей выдуманной реальности (в чем я уже начинаю сомневаться) – это проекции на эту, настоящую реальность (а настоящую ли?). Не обязательно прямые, как в случае с эпизодом из моего детства, а и косвенные тоже.

Например, татуировки на загадочном человеке, которого я регулярно встречал в маршрутке, никогда не существовало. Она появилась лишь перед моим мысленным взором и это произошло благодаря одной пациентке лечебницы, с которой я часто пересекался. Это была действительно сумасшедшая женщина и весь образ татуировки родился с таких вот ее слов:

«Представь, что ты смотришься в зеркало, а вместо лица у тебя тусклое белесое пятно. Безликий мешок под волосами. Ты не знаешь – кто ты такой.»

Она повторяла это не раз и всегда наполняла фразы подлинными эмоциями, словно говорила впервые. Также она поступала и со словами про «уродочеловеков». Часто бубнила себе под нос эти гадкие бессвязные речи и – что примечательно – она как раз этим занималась, когда мне в руки попал листок с письмом брата. Мое сознание отказывалось воспринимать текст и оно, будто за спасательный круг, ухватилось за поток ахинеи, который улавливал слух как раз в данный момент, и заменило им информацию оригинала. Так мне показалось, что я это прочитал, хотя мозг отказывался читать письмо и выдал за написанное – услышанное.

А женщина эта была особой весьма эксцентричной. Между приступами бреда у нее случались длительные просветы рационального мышления, при которых она ясно изъяснялась и с ней можно было вести конструктивный диалог. Она ненавидела наше время и не раз говорила, что хотела бы родится лет 150 назад не в нашей стране. Мир за стенами больницы был ей еще более омерзителен, чем внутри нее, поэтому ее часто ставили дежурной на КПП, зная, что она и не помышляет о побеге.

Я раз за разом разгружал машины вместе с остальными возле кухни, принимая поставки продовольствия, соков и т. д., и смотрел на ее фигуру с растрепанными волосами, суетящуюся возле ворот. Она пропускала машины, в основном грузовые «Газели» и все это в совокупности с ее речами о зеркале и желанием жить в старое время и породили татуировку в том конечном образе. И поэтому я видел ее именно в маршрутке. Хотя, в конечном итоге, это тату по своему значению являлось ключом к действительности и навеивало вопросы, которые мне следовало себе задавать. А лицо обладателя татуировки, также, как и прохожего возле остановки, я предполагаю, что не мог разглядеть потому, что не существовало этих людей. Мне они никогда не встречались в реальной жизни и вот как раз желание заглянуть в лицо, разоблачить отсутствующих псевдоличностей, которые оказались всего лишь пустыми носителями образов, было, мне кажется, поиском мостиков к этой действительности.

Я говорил об этом со своим врачом и он всегда был таким спокойным. Неудивительно, впрочем, на то он и врач, но у меня уже не получается смотреть на ситуацию с холодной отрешенностью.

Примечательно, что брат вообще недолюбливал моего лечащего врача, называя его жирным мудаком с вечно кислой миной. А также не уставал жаловаться на отсутствие должного уровня медицины в нашей стране. Он сказал мне, что положительные отзывы о моем лечении в его письме – это местами сдержанность, а местами и правка самого доктора. Говорил, что он, да и все они – «псевдоспасатели» в белых халатах – очень мало для меня сделали. Правда в этом есть, но врач вынес много правильных выводов касательно моей болезни.