Акула в черном небе

Тогда я увлекся литературой, надеясь там найти ответы на беспокоящие меня вопросы. Но все тщетно, я наоборот еще больше запутался. Даже те ответы, которые уже были, раздробились и расплылись в вариантах, посеяв сомнения. Единственный плюс, какой от этого был, так это то, что я сумел написать Вот Этот текст более не менее литературным языком.

Не могу точно сказать – зачем я за это взялся, просто поддался порыву. Теперь же я думаю, что хотел таким путем расставить все по полочкам, как это бывает в книгах. И отчасти у меня это получилось, поскольку тот кавардак, что был в моем восприятии, я сумел все-таки рассказать по порядку. Там, где возникали пробелы, я заполнял их выдумкой, ретушировал, чтобы предать целостность ситуациям. Впрочем, так всегда поступает человек, когда рассказывает историю. Вследствие этого мое произведение прошло этап рационализации и романизации, и теперь это моя жизнь через литературную призму. Ведь на самом деле все было хаотичней и запутаннее, а тут я смог добавить собственные размышления к некоторым действиям, поскольку в тот момент никаких мыслей у меня практически не было и, соответственно, взглянуть на ситуации под иным углом. Так что чисто с событийной точки зрения мне удалось внести ясность, но с других сторон ничего не вышло. Многое осталось недосказанным, и я ума не приложу, как обуздать этот спектр ощущений и мыслей за пределами осознания и передать его на бумагу. Даже в таком, более не менее обоснованном виде, этот текст напоминает доклад психопата, впрочем, каковым я и являюсь.

Хотя я уже и насчет этого сомневаюсь. Может, на самом деле я и не сходил с ума, а путешествовал по разным реальностям? И не было среди них настоящей и выдуманной, что если обе они существовали? Может ли такое быть правдой, и может ли такое стать правдой из-за того, что я в это верю? Не знаю, но сейчас эти размышления кажутся мне соломинкой на краю безумия, которая рано или поздно сломается.

Ведь с одной стороны я вижу главную причину моего сумасшествия и все последствия. Не без помощи врача расшифровал проекции своей выдуманной реальности и даже знаю: почему она разрушилась. Главным толчком послужило письмо брата, оно запустило механизмы в моем сознании, которые привели к необратимым процессам. Несмотря на то, что сперва мозг поставил блокиратор и не хотел воспринимать написанное, слова влезли в подсознание. А все потому, что на протяжении предыдущих лет, до появления этого письма, я в какой-то степени хотел быть больным. Мой разум крепко уцепился за свою псевдорациональность и не собирался отступать. А потом, когда я испугался, что брат меня бросит, сознание захотело что-то менять и страх этот был сильнее предыдущих установок. И менять что-то оказалось проще, чем можно было предположить, отчасти потому, что все замечания и аргументы, которые мой брат долго и безуспешно пытался донести до меня, в организованной письменной форме сильнее въедались в голову.

С другой стороны – я почти не помню происшествия, которое стало причиной, мне о нем просто рассказали. А отображения, которые превратились в видения в другой реальности, помнятся мне отчетливей, чем первоисточники из этой. Окружающая действительность сейчас представляется неправдоподобной, неуклюже сотканной из отрывков. Кажется, что мой мир перевернули вверх дном и разорвали в клочья единую ткань жизни. И эти лоскутки, как их теперь не клей – неуместны, непонятны и, как будто, находятся в «сдвинутой» материальности, которая лишь отчасти соприкасается с окрестной средой.

Другая реальность хоть и видится мне яснее, но тоже является отрывочной. В ней также есть черные дыры небытия. Всего как будто не существует и, в то же время, существуют обе реальности, но смотрятся они искусственно.

Удивительно, но в нынешний момент более настоящей, мне кажется, жизнь в бушующем море, где мне грезится акула в небе. Она словно вмещает в себя все идеи и недосказанности других моих жизней, при этом исключая любые оговорки. Когда я вспоминаю об этом, у меня перехватывает дыхание, а в носу чувствуется соленый привкус воды.

Мой брат выдвигал свою версию трактовки этого сна и говорил, что океан – это действительность. Обширная, ее невозможно охватить взглядом. И хоть в этой действительности мы одиноки, лучше оставаться в ней, поскольку акула гораздо опасней даже бурного океана. Акула, по его предположению, олицетворяет все иррациональные грезы, которые желают нас захватить. В моем случае – это психоз, съедавший меня, выхватывающий из неспокойных, но все же осязаемых вод.

Брат объяснил мне это, когда я уже жил с ним, и я допускаю, что он верит в свои слова, но рассказал он об этом лишь для того, чтобы навеять мне здравый взгляд на эту ахинею; внушить веру в действительность; поговорить о ней, как о старом друге, всегда ждущем с распростертыми объятиями.