АКОНИТ 2019. Цикл 2, Оборот 2

Это был странный вопрос, но я честно признался, что чувствую. Лес звал меня по ночам, и я только-только начал подумывать о том, как же это, наверное, прекрасно — вырваться из-под ига тирана-отца, вечно рыдающей матери и тощего распятого Бога в углу комнаты, и просто бежать сквозь мрак и тишину. Бежать в никуда… Уже тогда я понимал, что если кто-то из домашних проведает об этих моих похождениях, меня, скорее всего, вновь запрут в чулане на чердаке. Я не боялся чердака, меня не пугали мыши и пауки, обитавшие там. Но меня удручало, что на чердаке нет окон — я даже не мог посмотреть на небо, увидеть бледно-голубую луну, услышать тоскливое пение ветра…

— Конечно чувствуешь, — угрюмо кивнул дед. — Лес породил тебя. Что-то злое пришло из чащи и овладело твоей грешной матерью, когда она собирала грибы. Хм… А чуть позже появился ты.

Я не знал, что на это ответить, и потому решил просто молчать.

В тот момент мы выбрались на заросшую прогалину, где там-сям из травы проступали покосившиеся ржавые кресты и крошащиеся надгробные камни.

— На-ка вот, полюбуйся, — сказал дед, подводя меня к одной из могил. — Здесь похоронена твоя бабка. Она тоже была грешницей. Мерзкая грязная потаскуха! И Господь покарал ее. О ней все забыли, а ее тело пожрали черви. Запомни это.

Я с трепетом смотрел на выцветшую фотографию моей бабушки и тщетно пытался прочесть имя на надгробном камне, но букв было не разобрать. И все-таки женщина на снимке не казалась мне злой и мерзкой, скорее, несчастной и разбитой, такой же, как и моя мать. Я даже поймал себя на мысли, что мне жаль бабушку — неужели совершенный ею грех был настолько велик, чтобы так ее ненавидеть?

Дед расстегнул пуговицы своих сильно заношенных брюк, расставил ноги и обильно помочился на могилу. Мне он велел поступить так же, а когда я сказал, что не хочу, он отвесил мне болезненную оплеуху.

— Делай, что говорят, сопляк! — рявкнул дед, сплюнув на землю желтоватый комок слизи.

И я подчинился…

Вечером же я лежал в своей постели, стараясь не обращать внимания на жалобные завывания матери, которую избивал отец. Я думал о том, что же такое могло явиться из глубин леса, чтобы испортить жизнь женщинам нашей семьи? Быть может, это именно то, что звало меня по ночам, предлагая отправиться в удивительное путешествие в самые недра тьмы — туда, куда не отваживался заходить ни зверь, ни человек? Быть может…

Отец прервал мои мысли. Он ворвался в комнату, сдёрнул меня с кровати и голого вытащил на улицу. Мать бежала за нами следом, рыдала, молила отца остановиться, образумиться, но он не слушал. Когда же она попыталась вырвать меня из его сильных рук, он ударом кулака сломал ей нос.

— Говоришь, что твой сын нормален? — закричал отец. — Говоришь, нет на нем ничего? Смотри же! Смотри!

И с этими словами он толкнул меня к одной из собачьих будок, откуда с лаем выскочила здоровенная овчарка. Она замерла в полуметре от меня, облаяла всего с ног до головы, но ближе не подошла. Она вытаращилась на меня налитыми кровью глазами, брызгала пенистой слюной, но напасть не решалась.

Я же молча смотрел на неё.

— Видишь? — сказал отец. — Это он должен ее бояться, а не она его. А ведь зверь всё чует! Зверь знает, где затаилось зло!

Тогда мать рухнула перед ним на колени и, размазывая по лицу кровь и слезы, просила о пощаде, заклинала не брать греха на душу. И это подействовало. Отец презрительно сплюнул, точно так же, как делал дед, поглядел сначала на мать, потом на меня и, в сердцах махнув рукой, ушёл в дом.

Той же ночью я впервые покинул свою комнату и убежал в лес. Я мчался сквозь мрак и отчаянно звал того, кто явился в этот мир вместе со мной. Я слышал шелест ветра в листве, жужжание комаров и размеренное кваканье среди рогоза и камышей на болоте. Слышал, как шипят и извиваются скользкие змеи в заросших крапивой оврагах, и как где-то далеко-далеко жалобно воет на луну одинокий волк.

А ещё я слышал зов. Манящий и издевающийся, он доносился разом со всех сторон и ниоткуда, окутывал меня, увлекал. Он угнездился у меня в душе, сделавшись частью меня, и только тогда я понял, что в лесу я могу обрести спокойствие, но не ответы.

Я стою посреди поляны и смотрю на дом. Мне не известно, где именно я нахожусь — всё это время я просто шёл с закрытыми глазами, ощупывая пространство перед собой, пока каким-то образом вдруг не осознал, что лес кончился. Я вышел туда, куда так стремился попасть — в место на стыке реальности и сновидения. И здесь, кроме брошенного много лет назад бревенчатого дома, я не нахожу больше никаких признаков цивилизации. Лишь возвышающийся чёрной стеной лес да затянутая липким туманом поляна. В воздухе пахнет сыростью, а тишина, тревожимая редким скрипом раскачиваемой на ветру ставни, нестерпимо давит на уши. Я оглядываюсь — за спиной у меня густая непроходимая чаща, и удивительно, как я сумел преодолеть ее, так ни разу и не споткнувшись. В принципе, наверное, так и должно было быть…