Айвенго (Ivanhoe)

"To the walls!" answered the Templar; and they both ascended the battlements to do all that skill could dictate, and manhood accomplish, in defence of the place.	- По местам! - воскликнул храмовник. И оба пошли на стены, чтобы сделать все возможное для обороны крепости.
They readily agreed that the point of greatest danger was that opposite to the outwork of which the assailants had possessed themselves.	Они оба считали, что наиболее опасным пунктом были ворота напротив той передовой башни, которой успел овладеть неприятель.
The castle, indeed, was divided from that barbican by the moat, and it was impossible that the besiegers could assail the postern-door, with which the outwork corresponded, without surmounting that obstacle; but it was the opinion both of the Templar and De Bracy, that the besiegers, if governed by the same policy their leader had already displayed, would endeavour, by a formidable assault, to draw the chief part of the defenders' observation to this point, and take measures to avail themselves of every negligence which might take place in the defence elsewhere.	Правда, эта башня отделялась от самого замка глубоким рвом, наполненным водою, и осаждающим нельзя было иначе подступиться к стенам и атаковать ворота, как преодолев это препятствие. Тем не менее и храмовник и де Браси полагали, что если осаждающие будут действовать по тому плану, который уже обнаружил их предводитель, то они при помощи отчаянного натиска постараются привлечь к этому пункту главные силы защитников замка, а тем временем примут все меры, чтобы использовать малейшую оплошность обороняющихся в других местах.
To guard against such an evil, their numbers only permitted the knights to place sentinels from space to space along the walls in communication with each other, who might give the alarm whenever danger was threatened.	Ввиду малочисленности защитников замка рыцари могли только расставить по всем стенам часовых, чтобы они в случае неожиданного нападения немедленно подняли тревогу.
Meanwhile, they agreed that De Bracy should command the defence at the postern, and the Templar should keep with him a score of men or thereabouts as a body of reserve, ready to hasten to any other point which might be suddenly threatened.	Было решено, что де Браси займется обороной ворот против передовой башни, а храмовник наберет человек двадцать в резерв, готовых защитить любое место замка, которое окажется под угрозой нападения.
The loss of the barbican had also this unfortunate effect, that, notwithstanding the superior height of the castle walls, the besieged could not see from them, with the same precision as before, the operations of the enemy; for some straggling underwood approached so near the sallyport of the outwork, that the assailants might introduce into it whatever force they thought proper, not only under cover, but even without the knowledge of the defenders.	Утрата передовой башни ухудшила положение осажденных еще и потому, что, хотя стены замка были гораздо выше этой башни, осажденные не могли, как прежде, определить движение неприятеля. Разбросанные по лугу деревья и кустарники так близко подходили к боковым воротам башни, что осаждающие имели возможность незаметно для противника провести туда сколько угодно людей.
Utterly uncertain, therefore, upon what point the storm was to burst, De Bracy and his companion were under the necessity of providing against every possible contingency, and their followers, however brave, experienced the anxious dejection of mind incident to men enclosed by enemies, who possessed the power of choosing their time and mode of attack.	Поэтому де Браси и храмовник не могли предугадать, где именно развернется главное наступление, и их воины, несмотря на свою отвагу, все время находились под гнетом тревожной неизвестности, как всегда бывает, когда люди, окруженные врагами, не знают ни времени нападения, ни способов атаки, подготовляемой неприятелем.
Meanwhile, the lord of the beleaguered and endangered castle lay upon a bed of bodily pain and mental agony.	Между тем властелин осажденного замка лежал на смертном одре, испытывая телесные и душевные муки.