Айвенго (Ivanhoe)

"Get thine iron pot on thy head then, friend Sluggard, as quickly as thy nature will permit," said the hermit, "while I remove these pewter flagons, whose late contents run strangely in mine own pate; and to drown the clatter-for, in faith, I feel somewhat unsteady-strike into the tune which thou hearest me sing; it is no matter for the words-I scarce know them myself."	- Так надевай скорее на голову свой железный горшок, друг Лентяй, и поспешай, как только можешь. А я тем временем уберу эти оловянные фляги. То, что в них было налито, бултыхается теперь в моей башке. А чтобы не слышно было звяканья посуды, потому что у меня немного руки трясутся, подтяни ту песню, которую я сейчас запою. Тут дело не в словах. Я и сам-то не больно твердо их помню.
So saying, he struck up a thundering	Сказав это, он громовым голосом затянул псалом:
"De profundis clamavi", under cover of which he removed the apparatus of their banquet: while the knight, laughing heartily, and arming himself all the while, assisted his host with his voice from time to time as his mirth permitted.	"Из бездны воззвал..." - и принялся уничтожать следы пиршества. Рыцарь, смеясь от души, продолжал облекаться в свои боевые доспехи, усердно подтягивая хозяину всякий раз, как успевал подавить душивший его хохот.
"What devil's matins are you after at this hour?" said a voice from without.	- Что у вас за чертова заутреня в такой поздний час? - послышался голос из-за двери.
"Heaven forgive you, Sir Traveller!" said the hermit, whose own noise, and perhaps his nocturnal potations, prevented from recognising accents which were tolerably familiar to him-"Wend on your way, in the name of God and Saint Dunstan, and disturb not the devotions of me and my holy brother."	- Прости вам боже, сэр странник, - отвечал отшельник, из-за поднятого шума, а может быть, и спьяну не узнавший голоса, который, однако, был ему очень хорошо знаком. - Ступайте своей дорогой, ради Бога и святого Дунстана, и не мешайте мне и праведному собрату моему читать молитвы.
"Mad priest," answered the voice from without, "open to Locksley!"	- Не с ума ли ты сошел, монах? - отвечал голос снаружи. - Отопри, это я, Локсли!
"All's safe-all's right," said the hermit to his companion.	- А-а! Ну ладно, все в порядке! - сказал отшельник, обращаясь к гостю.
"But who is he?" said the Black Knight; "it imports me much to know."	- Это кто же такой? - спросил Черный Рыцарь. -Мне нужно знать.
"Who is he?" answered the hermit;	- Кто такой?
"I tell thee he is a friend."	Я же говорю тебе, что друг, - отвечал отшельник.
"But what friend?" answered the knight; "for he may be friend to thee and none of mine?"	- Какой такой друг? - настаивал рыцарь. - Может быть, он тебе друг, а мне враг?
"What friend?" replied the hermit; "that, now, is one of the questions that is more easily asked than answered.	- Какой друг-то? - сказал отшельник. - Это, знаешь ли, такой вопрос, который легче задать, чем ответить на него.
What friend?-why, he is, now that I bethink me a little, the very same honest keeper I told thee of a while since."	Какой друг? Да вот, коли хорошенько сообразить, это тот самый добряк, честный сторож, о котором я тебе давеча говорил.
"Ay, as honest a keeper as thou art a pious hermit," replied the knight, "I doubt it not.	- Понимаю, - молвил рыцарь, - значит, он такой же честный сторож, как ты благочестивый монах.
But undo the door to him before he beat it from its hinges."	Отвори же ему дверь, не то он выломает ее.