Адвокат с Лычаковской

— Это мои реалии, пани Магда.

— Но именно вы, пане Кошевой, имея подобные реалии, сделали то, что не скоро бы удалось комиссару Вихуре. Хотя я уважаю его, уже упоминала как-то. И не он, а вы распутали клубок с убийством Сойки. Сейчас уже можно сказать — недостойным человеком был тот, на кого вы рассчитывали и с кем связывали свое будущее во Львове.

— Этого не произошло.

— На ваше счастье, пане Кошевой, на ваше счастье. Простите, если задела вас, все же вы близко знали пана Геника…

— Ничего. Я уже наслышан про его гадость. Может, он всегда таким был, просто я не разглядел за время, пока работал на него. А может — изменился под давлением определенных обстоятельств. Кто знает, уже никто этого не объяснит.

— Согласна. Вряд ли от кого мы когда-нибудь узнаем глубинные причины его поступков. Однако от пана Геника не отобрать ни того, что он был искусным адвокатом, ни не менее мастерского владения искусством наживать себе врагов. Показательно, что земную жизнь Сойки оборвал выходец именно из среды, интересы которой адвокат представлял.

— В чем вы видите показательность?

— Вы слышали про Уробороса, пане Кошевой?

— Змий, который жрет собственный хвост. Кажется, символ бесконечности сущего. Из греческой мифологии, если не ошибаюсь. При чем тут убийство Сойки, в чем символизм? Не совсем понимаю, пани Магда…

— Вы, наверное, не знакомы с новейшими теориями, — сейчас ее тон звучал поучительно. — Адась… простите, пан Вишневский познакомил меня не так давно с теориями швейцарского доктора Юнга. Слышали про такого?

— Конечно.

Ничего эта фамилия Климу не говорила.

— Он… пан Вишневский вспомнил их именно ввиду того, что Сойку убил тот, кого пан Геник поддерживал и защищал. Не персонально… как его…

— Ярцева.

— Какая разница… На защите таких вот господ, вернее — злодеев, Сойка день за днем оттачивал свое мастерство. И, имея дело со злом во всех его проявлениях, в то же время разрушал себя. Началось самоуничтожение. Вот выводы доктора Юнга по поводу новых трактовок символа Уробороса. Встав на путь, которым пошел дальше, пан Геник начал двигаться в сторону собственной внезапной смерти.

Самое воскресенье. Мимо них неспешно текла в разные стороны пестрая людская масса. Кошевому показалось — они привлекают внимание, потому что по меньшей мере мешают прогулкам. Почувствовал, что стоят среди улицы и разговаривают слишком долго. Но не шла речь про завершение: вдруг почувствовал острое желание перенести беседу в другое, поуютнее место, где не будет столько случайных пар глаз. Хотя прекрасно понимал недостижимость своих желаний — как и самой их природы.

— Ви зараз дуже гарно сказали, пані Магдо.

— Вы сейчас очень красиво сказали, пани Магда.

— О, не приписывайте мне чужих достоинств. Только цитирую.

— Пана Вишневского?

— Собственно… — она отвесила короткую паузу, — мы увлеклись разговором. Вернее — я увлеклась. На самом деле искала случая лишь еще раз поблагодарить.

— За что?

— Благодаря вам, и не спорьте, нашли того, кто убил адвоката Сойку. Между нами, пока имя этого случайного человека не раскрылось, масса моих знакомых, среди которых есть добрые друзья и покровители, боялись обсуждать это событие. Даже отводили глаза друг от друга. Как вы успели убедиться, меня окружают только достойные особы. Никто из них не хотел, чтобы остальные подозревали в убийстве именно его.

— Все равно не совсем понимаю вас, пани Магда.

— Путано? Простите, это от желания сказать много, не сказав ничего. Так случается. — Ее щеки слегка покраснели. — Чтобы стало совсем ясно, на пана Геника точилось немало зубов. Ему могли выставить счета люди, которым при других обстоятельствах не пришли бы подобные мысли в голову. Поэтому когда Сойку нашли мертвым, было облегчение. Когда не без вашего участия всплыло — это не самоубийство, начались ненужные разговоры. Выдвигались разные предположения, одно фантастичнее другого, о причастности той или иной особы к преступлению. Это только кажется, что всякий, кто искренне желал Сойке смерти за его недостойные деяния, публично оправдает убийцу, если тот окажется представителем достойной среды и добросовестным гражданином.

— Разве в таком случае нельзя… скажем так… избежать суда? В Российской империи подобное практикуется довольно часто.

— Тут, как вы успели заметить, другое отношение к законам. Суд, вероятно, вынес бы мягкий приговор — но убийцу все равно бы судили, что ставило крест на всякой дальнейшей карьере. Из-за пана Геника никому не хотелось погубить свое будущее. И вот когда убийцей оказался тот, кто на самом деле должен был им быть, Львов вздохнул спокойно, с облегчением. Негодяя Сойку настигла справедливая кара — и к этому не причастен никто из достойных граждан. Вот почему я была лично заинтересована в том, чтобы дело сначала не свернули из-за якобы самоубийства и началось следствие. А потом — в том, чтобы настоящий убийца был найден и наказан как можно скорее. Как видите, — снова улыбка, — в этом случае зло так же пожрало само себя. Тот, кто убил, от пули упал.

— Вы, пани Магда, благодарите меня от имени всего города?

— Пане Кошевой!