Адриан

Плотина — человек выдающийся. Одна из самых незаурядных женщин во всей римской истории, пользовавшаяся всеобщим уважением. Редко можно найти другой пример, когда отзывы историков были бы столь единодушны. Современник Плотины и её супруга Плиний Младший в своём «Панегирике императору Траяну» писал о ней: «Твоя жена соответствует твоей славе и служит тебе украшением. Можно ли быть чище её! Твоя жена из всей твоей судьбы и славы берёт на себя только личное счастье. Она с удивительным постоянством любит и уважает тебя самого и твоё могущество. Ваши взаимные отношения всё те же, как и раньше, вы в равной степени заслуживаете уважения, и ваша счастливая судьба прибавила только то новое, что вы стали понимать, с каким достоинством вы оба умеете нести своё счастье. Как бережлива твоя жена в частной жизни, как скромна в окружении свиты, как проста в своём обращении! Разве она сама придерживается скромности и молчания не потому, что видит, что вокруг тебя нет ни страха, ни честолюбия, и разве не старается она подражать ходящему пешком мужу, насколько ей позволяют её женские силы! При такой скромности мужа сколько уважения оказывает ему жена, сколько в этой женщине уважения к самой себе!»[219]

Похвальных слов Помпею Плотину удостоил ещё один великий современник — философ Дион Хрисостом[220]. Ему супруга Траяна должна была импонировать своим блестящим интеллектом. Ведь была она высокообразованна, славилась как поклонница философии эпикурейства[221].

Дань уважения Плотине отдал Дион Кассий. Так он описал первое появление супруги Траяна в императорском дворце на Палатине: «Когда его жена Плотина в первый раз входила во дворец, то, обернувшись назад, к людям, толпившимся на ступенях, сказала: „Какой я сюда вхожу, такой же я желаю и выйти“. И на протяжении всего правления она вела себя так, что не вызывала ни малейшего упрёка»[222].

Поздний римский историк Аврелий Виктор, писавший в IV веке, дал следующую характеристику заслугам Плотины: «Кажется совершенно невероятным, насколько Помпея Плотина содействовала славе Траяна. Когда его прокураторы (финансовые чиновники) стали допускать притеснения в провинциях и клевету, так что, как говорили, имея дело с зажиточными людьми, один начинал с вопроса: „На каком основании это у тебя?“, другой — с вопроса: „Откуда ты это взял?“, третий — со слов: „Выкладывай, что у тебя есть!“ — она упрекала за это мужа, ругая его, что он не заботится о своем добром имени, и так на него воздействовала, что он впоследствии не допускал незаконных изъятий и стал называть фиск (императорскую казну) лианой, от процветания которой хиреют остальные растения»[223].

Идеализировать Плотину, конечно же, не стоит. Её глубокое неравнодушие к Адриану слишком очевидно. Но, похоже, этот роман был у неё единственным. И отдадим должное обоим: вели они себя так, чтобы не бросить тень на достоинство Траяна. Кроме того, своим пристрастием к мальчикам он невольно толкал супругу в объятия красавца Публия.

117 год стал важнейшим, решающим в жизни нашего героя. И за его столь блистательный итог Адриан должен был благодарить Плотину. Только её.

Как бы предчувствуя печальную судьбу Траяна в начавшемся году, она добилась того, что Адриан из легата при штабе стал полноправным наместником Сирии. Его предшественник получил назначение в Дакию, где у римлян возникли некоторые военные проблемы. Теперь в подчинении нашего героя была группировка легионов. Напомним, что в Сирии традиционно располагались четыре легиона, и значимость этой провинции была чрезвычайно высокой. Плотина не оставляла своих забот о будущем Адриана, и вскоре он был назначен консулом на следующий, 118 год[224]. Эти два назначения — и на год текущий, и на год предстоящий — должны были вселить в него уверенность, что он будет усыновлён[225]. Но были у него и серьёзные соперники. Известный ритор и философ IV века Фемистий (317–388), с успехом подвизавшийся при дворе многих императоров и потому наверняка имевший доступ ко многим документам предшествующей эпохи, утверждал, что Траян даже назначил Лузия Квиета наследником своей власти[226]. Решение это основывалось на заслугах Лузия в обеих Дакийских войнах. Добавим сюда его доблесть и решительность в боях с парфянами и повстанцами в Месопотамии, решающую роль в подавлении восстания иудеев на Кипре. Не зря последний великий римский историк Аммиан Марцеллин (330–400), восхваляя полководца Феодосия, магистра конницы, писал: «Он был подобен из древних — Домицию Корбулону и Лузию; первый из них при Нероне, а второй в правление Траяна прославились многими славными деяниями»[227]. Не забудем, что Лузий Квиет за свои боевые заслуги был назначен наместником Иудеи и получил звание консула… Так что с Адрианом они были на равных… А ведь не так давно именно наместник Иудеи Веспасиан создал в Империи свою династию…