Адриан

В Ктесифоне Траян провёл зиму, а весной 117 года римские легионы устремились на юг и — впервые в истории! — вышли к берегам Персидского залива. А оттуда морем совсем уже недалеко и до Индии! Это было самое восточное морское, вернее сказать, даже океанское побережье, куда доходили римские войска. На западе же это были берега Ирландского моря, коих римляне достигли, пройдя через всю Британию.

Выход римских легионов к Индийскому океану — действительно наивысшее достижение Империи в её войнах на Востоке. Достижение, однако, оказавшееся непрочным и совсем недолгим. Напомним: все предыдущие успехи Траяна в парфянской кампании были обеспечены прежде всего внутренними междоусобицами в Парфянском царстве, внутридинастическими играми Аршакидов вызванными. Потому ни в Армении, ни в Ассирии, ни в Месопотамии римляне серьёзного сопротивления не встретили и приблизились даже к берегам Каспия, дошли до Персидского залива. Увлечённые борьбой за престол Аршакиды даже не сумели организовать оборону царских резиденций — Ктесифона и Селевкии, без боя был сдан Вавилон. Но именно столь значимые успехи римлян неизбежно должны были вызвать в дальнейшем сильнейшее противодействие парфян, вовсе не желавших уступать ни Армению, ни Ассирию, ни Месопотамию римлянам. Те, кстати, уже успели объявить о включении в состав Империи трёх новых провинций, как раз носивших имена «Ассирия», «Армения», «Месопотамия». Более того, были отчеканены монеты с самоуверенной надписью: «PARTHIA CAPTA» — «Парфия захвачена». Крайне хвастливая надпись. Ведь она могла бы соответствовать действительности лишь тогда, когда римские легионы стояли бы на берегах Окса (Амударьи) и у подножия Гиндукуша. Поспешили и римские воины, с восторгом присвоившие своему любимому полководцу и владыке титул «Парфянский» после успешного продвижения легионов в Северной Месопотамии и взятия города Нисибиса. Отсутствие ожидаемого сопротивления напрасно было принято потомками Ромула как очевидное бессилие некогда грозного врага. Но вскоре всё радикально изменилось. Изменилось резко не в пользу Рима. И дело было даже не в примирении Хосрова и Митридата и в появлении на берегах Тигра и Евфрата парфянских войск.

Прежде всего, выяснилось, что население Месопотамии вовсе не в восторге от превращения своих земель в римские провинции. Да, население на берегах Тигра и Евфрата было многонационально. Проживали здесь и семиты-халдеи, и ассирийцы, и иудеи, и иранцы — персы, парфяне, и потомки греко-македонян, и эллинизированное население. Но что их объединяло — так это отсутствие обид на Парфию. Парфяне отличались замечательной терпимостью в религиозном отношении, не было в их владениях жёсткого национального угнетения, верхушка парфянского общества охотно эллинизировалась уже не одно столетие. Да и саму Парфию историки справедливо именуют эллинизированным государством. Потому неудивительно, что, не столкнувшись до поры до времени с парфянской армией, римляне вдруг ощутили величайшую опасность: население Месопотамии массово восстало против завоевателей. Вскоре на помощь ранее брошенным на произвол судьбы подданным, самостоятельно взявшимся за оружие, дабы защитить ставшую им всем родной державу, наконец-то подошли и собственно парфянские войска. Ими командовали примирившиеся с Хосровом Митридат и царский племянник Санатрук. Митридат, впрочем, вскоре погиб, неудачно упав с лошади.

Соединившись с повстанцами, царские войска довольно быстро добились немалых успехов. Они освободили на севере Месопотамии Эдессу и Нисибис, в центральной её части вернули Селевкию, оказавшись рядом с Ктесифоном. Траян узнал о восстании населения Месопотамии и прибытии в регион парфянских войск, находясь в Вавилоне: «Траян узнал об этом в Вавилоне, ибо он прибыл туда как ради славы этого города — хотя и не увидел ничего её подтверждающего, кроме курганов, камней и развалин, — так и ради Александра, в честь которого он совершил жертвоприношение в той комнате, где тот скончался»[206].

Действия императора были самые решительные: прежде всего он послал против восставших своих испытанных военачальников — Лузия Квиета и Юлия Максима Манлиана. Более того, он решил воспользоваться сохранившимися противоречиями между Аршакидами и укрепить раскол в их рядах. Зная о вражде между полководцем Санатруком и его сыном Парфамаспатом, он решил привлечь парфян на свою сторону, поддержав царские амбиции последнего: «Траян, опасаясь, что и парфяне поднимут мятеж, решил дать им собственного царя. Поэтому, прибыв в Ктесифон, он собрал на большой равнине всех римлян и всех парфян, которые были там в это время, поднялся на высокий помост и, превознося в возвышенной речи свои свершения, поставил царём над парфянами Парфамаспата и возложил на его голову диадему»[207].

Популярности Парфамаспату эта коронация отнюдь не добавила, и влияния среди парфян он не приобрёл[208].