А также их родители

Засыпание отодвигается еще на полчаса. Удрученно изобретаю на ходу сериал про Бэтмена, в котором Сандро в заглавной роли, и само собой – Мишка-Робин. Спустя полчаса фантазия дает сбой, глаза закрываются, но дети возбудились и воплощают только что услышанные сюжеты в реальность. Вожделенный сон отодвинулся в такую даль, что мне тут больше делать нечего. Пойду-ка я спать к себе, а они – надеюсь, когда-нибудь угомонятся и уснут.

Боже, я бездарная мать.

О рванье и машине

Папачос собирается на работу, заглянул к детям: Сандро в постели читает книжку.

– Наш сын читает, даже не умывшись! – расцветает папачос. – Радость на весь день!

Потом заглядывает в нашу комнату, где младший смотрит телевизор, завернувшись в одеяло.

– А этот не читает, увы, – играет голосом драму папачос. – Что нам с ним делать? И радости как не…

– Молчи, на этого просто посмотришь – радость на весь день, – корректирую я слева.

– Младший не рыгает – радость на весь день, – мрачно отзывается из-под одеяла Мишель.

Пословица о свинье, поросятах и чистой воде в нашем случае имеет буквальный смысл, только ее надо перефразировать: с тех пор, как у меня есть Мишка, я ни разу не ездила с ним в одной машине чистой. Например, мы ехали на пикник, он сидел у меня на коленях.

Он ехал молча, напряженно взращивая в своем организме рвотные рефлексы, а потом вылил полчаса назад съеденное клубничное мороженое на мои любимые черные штаны.

– Какое счастье, что я передумала надевать джинсы, – сказала я, поливая себя на обочине дороги второй бутылкой питьевой воды, – иначе я бы его сейчас тюкала об асфальт головой.

Дато, вытиравший со штанов мороженое газетами, странно посмотрел на меня:

– Теперь я понимаю, что Медея – вовсе не мифологический персонаж.

Практически весь пикник я сидела в сторонке, и надо мной кружились заинтересованные клубничным ароматом мухи.

На обратном пути мне вздумалось зайти в фешенебельный гипермаркет для приобретения рома и маскарпоне – недостающих элементов к запланированному тирамису.

«Какая я сегодня, должно быть, красивая, – ловя на себе взгляды окружающих, подумала я, – наверняка, эта зеленая чалма мне к лицу».

– А где тут у вас ром? – деловито подлетела я к обслуживающему персоналу.

Персонал зажал носы и ретировался, оставив мне мальчика-стажера.

– Это самая дешевая бутылка, – задерживая дыхание, скороговоркой пробормотал мальчик и тоже исчез.

В обнимку с бутылкой рома я повернулась и наткнулась на охранника, который с непроницаемым лицом, склонив голову, разглядывал мои штаны.

– Хм-хм, – кокетливо поправила я чалму и тоже на всякий случай посмотрела туда же.

Мой любимые штаны казались снятыми с модной бомжихи: в клубнично-белесых разводах и с увязавшимися с пикника мухами.

Убедительности добавляли пыльные ноги в резиновых шлепках, одурманенные солнцем глаза и нежно прижатая к груди бутылка.

Должно быть, охранник предотвращал кражу спиртного социально опасным элементом.

– А где тут у вас маскарпоне? – попыталась я восстановить социальный статус. – Такой, знаете ли, сыр итальянский.

Охранник молча отступил на шаг и махнул рукой в неопределенном направлении.

– Я буду делать тирамису, – зачем-то уточнила я и понесла бутылку и стайку мух к более респектабельному стенду.

«Знаем мы твое тирамису», – читалось в глазах встречных.

К их изумлению, я расплатилась.

– Мишка, – нежно сказала я в машине. – В следующий раз держи голову за окном.

– Взяла бы ребенку пакет, – подал голос занудливый папочка.

– Чтоб я еще когда-нибудь поехала вместе с вами… – начала я мифологическую песнь Медеи.

Молюсь, чтобы вестибулярный аппарат моего ребенка выправился годам хотя бы к тринадцати. Да-да, я знаю, что у больших детей – большие проблемы. Но уж по крайней мере меня не будут принимать за бомжа.

Мой защитник

– Мишкин, пойдешь со мной в магазин?

Сын мгновенно принимает лицо правильного мальчика – из тех пионеров, что сидели на плакате, ровно выгнув спинку, челка у него задорно торчит вверх, а в тетрадке мама мыла раму.

– Конечно, мамачка, – сюсюкает сын и берет меня за руку.

Да, я знаю, что мы специально играем в маленького младшего, который защитник, и беспомощную мамочку, которая считает защитника младенцем, это такие двойные и тройные игры, и нам весело идти, размахивая сцепленными руками.