А я тебя нет

— Считай, что это выжжено у меня в подкорке, — рука безжизненно упала. — Иди, хватит терпеть, — он мотнул головой в сторону дома. — Засунь два пальца в глотку и обними унитаз. Полегчает.

Советы «за триста» от Хита Ферреро. Что на это ответить? Только кивнуть и покинуть, наконец, пикап его отца, как в старые добрые времена.

Элли не смотрела, как он уезжает, но слышала, что двигатель рыкнул только, когда за ней закрылась дверь. Так же, как сотни раз много лет назад. Он никогда не уезжал раньше, чем закроется дверь. Даже в самый последний день не уехал. Но больше Элли не думала об этом: она пулей метнулась вниз по лестнице, влетела в квартиру и бросилась в туалет, на ходу швырнув сумку в сторону.

И все лишние мысли вылетели вон вместе с тошнотой…

…Хит устало закрыл глаза. Подняв руку прикрыл ей лицо. За эти пять дней он изучил уже все трещины на старом потолке, все сколы, все места, где обновленная краска нанесена слишком тонким слоем, под которым проступает рыжина. Времени было достаточно. Когда он не работал, просто лежал здесь, на своем матрасе, и пялился в потолок. Пока глаза не высыхали настолько, что начинали болеть.

Ведь стоило их закрыть, как в памяти сразу возникали образы, которые так сильно хотелось забыть.

Но не получалось.

Дорога, кузов, Элли. Огромные глаза, белое как мел лицо. Она всю дорогу до дома сидела прямая, как стрела, а стоило пикапу остановиться у ворот, выскочила и умчалась прочь. Хит наблюдал, как хлопнула дверь, как колыхнулась занавеска на окне. И это был последний раз, когда он ее видел.

И не увидит больше. Ведь тогда, на пыльной дороге, выдавил фразу за которую не простят. Альберт Мейер может спать спокойно. «Нищий, необразованный, бесперспективный посудомойщик» больше не побеспокоит его принцессу. Даже много дней спустя резкий голос больно отбился в мозгу, заставил свернуться узлом на матрасе и до хруста сжать кулаки.

«Что ты ей дашь?»

«Она умная, у нее столько перспектив! Ты потянешь ее на дно.»

«Ей нужно учиться, а не выживать с тобой!

«А потом она залетит и профукает лучшие годы из-за тебя?»

«В университете будут достойные парни, но она не увидит их, пока ты рядом!»

«И что? Станешь возить ее на учебу на своем корыте? Чтобы с ней никто не общался?»

Хит поморщился, убрал руку с лица и распахнул глаза. Снова завалился на спину. Взгляд сосредоточился на потолке и его старых, родных трещинах.

«Поступи благородно, оставь ее», — в последний раз прозвучало в углах памяти. Тишина начала давить. Волна бессильной тихой ярости поднялась в солнечном сплетении, затопив все тело.

Когда Альберт Мейер впервые явился к нему с разговором, Хит послал его в зад. Прямым текстом. В тот раз глаза заволокла красная пелена ярости, и он на мгновение забыл, что говорит, возможно, с будущим тестем. Но Мейера это не смутило. Он ушел. А потом вернулся. И снова, и снова, и снова…