6fe33687fe1e42e8f005473e4c927e62

- Ага, – мрачно отозвался Нил, морщась от боли. – А вы не думали, что она может оказаться не цыпочкой, а злобной, сморщенной старушенцией эпохи кринолинов? Черствой, как сухарь, и морализаторствующей по любому поводу?

- Мо-ли-за… чего?

- Значит, неприступной, как скала!

- А если нет?

- А если да?

- Ну, вот бригадир съездит и проверит! У него и повод хороший есть. Езжай, бригадир. А мы тут сами как-нибудь управимся.

- Управитесь вы, как же, – проскрежетал Нил сквозь стиснутые зубы.

Онемение прошло, спина и плечи ныли и горели адским огнем. Нилу казалось, что с него заживо сдирают кожу. Идея отправиться в город к врачу теперь казалась не такой уж дурацкой и никчемной, как раньше.

- Ладно, я еду. Но! – Нил поднялся и, выпрямившись, обвел рабочих суровым предупреждающим взглядом. – Как только закончу с этими царапинами, сразу же вернусь. И не дай бог, вы не выполните урочное! Ночью пахать заставлю. Моранс!

Из толпы выступил тот самый седой мужичина, что работал в паре с молодым курильщиком.

- Да, бригадир?

- Ты остаешься за главного! Отвечаешь головой за все, что случится в мое отсутствие. В том числе и за невыполненную работу. Все слышали? Если Моранс доложит мне, что кто-то в мое отсутствие плохо работал, выкину из бригады без оплаты! Понятно?

- Да, бригадир!

Несмотря на явную угрозу в голосе Нила, нестройный хор хриплых голосов прозвучал спокойно и уверенно.

- Тогда за дело!

- Удачи, бригадир!

- Смотри на доктора повнимательнее!

- Точно!

- И не забудь рассказать нам!

- Вот язвы! – устало буркнул Нил.

Спустя минуту работа уже кипела в прежнем ритме, словно ничего и не произошло. Нил тяжело вздохнул и направился к стоящей в стороне небольшой наспех сколоченной будке, где они оставляли вещи. Морщась и цедя ругательства, он набросил на плечи теплую куртку и, сев на лошадь, потрусил к городу.

Мурлыча под нос незатейливый мотивчик, Жоа осторожно опустила сверкающие инструменты в наполненный кипятком тазик и водрузила его на плиту.

- Ну, вот и всё! Пусть покипят.

Выпрямившись, он подняла руки вверх и потянулась, поднимаясь на носочки, словно пытаясь достать кончиками пальцев до потолка, а затем опустилась и устало потерла ноющую поясницу.

“Это приятная боль, – подумала Жоа, обводя взглядом сверкающую чистотой комнату. – Зато теперь можно принимать пациентов!”

Время уже перевалило далеко за полдень, но Жоа с удовлетворением отметила, что ей удалось извлечь максимум пользы из каждой секунды с момента приезда в этот дом. Теперь он от порога до крыши сверкал чистотой и имел вполне обжитый вид, а ведь она провела здесь всего несколько часов. В памяти девушки невольно промелькнул образ Антуанет. “Она всегда и везде умудрялась создать уют. Даже в военно-полевом лагере. Наша Антуанет. Ты была воплощением уюта и многому нас научила. Спасибо тебе. Теперь наша очередь создавать уют и заботиться о больных и раненых”. И, словно в ответ на ее мысли, раздался стук в дверь.

У Жоа екнуло сердце. Она работала в самых сложных, почти невозможных условиях, она работала в тюрьме и военно-полевом госпитале, но это был ее первый самостоятельный прием.

“Соберись! – мысленно приказала она себе, – Немедленно возьми себя в руки! Кенди и Флэнни так старались, чтобы ты получила работу. Доктор Леонард доверил тебе это дело. Они верят в тебя, а ты трусишь и дрожишь, как заяц! Ты прошла войну, Жозефина-Ариэль Дюваль. Ты работала с самыми лучшими врачами! Ты справишься! А теперь иди, открой дверь и прими своего первого пациента. Первый раз всегда самый трудный. Потом будет проще”.

С этой мыслью Жоа заставила себя улыбнуться самой приветливой улыбкой, на которую только была способна, и, поспешив к двери, распахнула ее.

Сказать, что Нил был шокирован, значило бы не сказать ничего. Стоя на пороге, он изумленно таращился на улыбающуюся ему девушку, не в силах произнести ни слова. Меньше всего он готов был увидеть в роли доктора в этом небольшом городке в одном из самых глухих уголков Америки ту самую француженку-фею, с которой его дважды сводила судьба.

“Третий раз, – настойчиво билась в его мозгу единственная мысль. – Третий. Сначала Сент-Джеймс, затем военно-полевой госпиталь, и вот теперь здесь, в Куинс-Пойнт. Неужели это действительно судьба? Или опять дурной нелепый случай? Невероятно! Просто невероятно! И каждый раз совершенно неожиданно. После той встречи в Сент-Джеймс я не ожидал, что когда-нибудь увижу ее снова, более того, был уверен, что это совершенно невозможно. И все же мы встретились. Там, в военно-полевом госпитале… Это была она, все та же рыжеволосая фея с глазами цвета фиалок. И вот теперь снова. Снова она. Снова… Она…”

Но несмотря на полный разброд, царящий в его голове, на лице Нила не отразилось ничего из тех чувств и эмоций, что обуревали его в этот миг. Скрытность настолько укоренилась в его характере, что стала частью его существа и проявлялась во всем, что он делал или говорил, независимо от разума и желаний.

- Прошу вас, разувайтесь, проходите и присаживайтесь, – между тем пригласила его девушка.