5ec443d3c17b46d1a953c709b11fcadd

   Штефан с друзьями сопровождали нанятую в Кравере специально для меня карету верхом. Нет, я пыталась уговорить мужа ехать со мной, но он не согласился. Похоже, до сих пор опасался, что кто-нибудь может нам навредить и был настороже. Я замечала, каким суровым и собранным он становится, когда думает, что я его не вижу. И Гойко с Давором, хоть и шутили, но глаза у них серьезными были, да и взгляды, которыми они обменивались, сами за себя говорили.

   – А если вброд? - спросил Штефан.

   – Можно попробовать, – после небольшого раздумья ответил Давор. - Но как быть с миледи, ведь…

   Он не договорил.

   Я открыла дверцу кареты, высунулась наруҗу и нашла глазами Штефана. Тот только хмыкнул, поймав мой взгляд.

   – Промокнуть не боишься? - спросил муж.

   Я помотала головой.

   – Ну, давай руку.

   Он подъехал ближе, ухватил меня и усадил перед собой на коня. А потом оглянулся на кучера и велел тому ехать в объезд, через Вотицу.

   – Если дотемна не успеешь, оставайся в деpевне, - велел он парню.

   – Слушаюсь, милорд, - ответил тот,и с трудом развернув карету на узкой дороге, покатил в сторону Гдани.

   – Слышь, Гойко, а ты чего приуныл? - с усмешкой спросил Давор, повернувшись к своему другу. - Или опасаешься штаны промочить?

   – Кто бы говорил! – тут же завелся Гойко. - Сам, небось,трясешься за свой драгоценный зад, а на меня волну нагоняешь.

   – Кто? Я? – возмутился Давор. - Да мой зад и не в таких переделках бывал, что ему какая-то лужа?

   Я слушала веселую перебранку, а сама смотрела на мужа и благодарила Создательницу за то, что у него есть такие друзья. Их поддержка, их преданность, их готовность взять на себя любые заботы и тяготы сделали нашу поездқу не такой сложной, какой она могла бы быть. Штефан, будто прочитав мои мысли, усмехнулся, на мгновение прижал меня к себе и прошептал:

   – Держись крепче.

   А потом тронул коня и направил его вперед,туда, где бурлила вышедшая из берегов Затонка, бросив на ходу:

   – Гойко, не отставай!

   – Обижаете, командир! – отозвался вестовой.

   Он обогнал нас и первым съехал в воду. Река ярилась, норовила сбить с ног коня, но Гойко уверенно двигался вперед,и вскoре миновал стремнину и оказался на другом берегу. Следующим пошел Давор. Он был уже на середине реки, когда до нас долетел непонятный гул. Звук несся откуда-то сверху, напоминая отдаленное громыхание грома – такой же грозный и неотврaтимый.

   – Назад! – выкрикнул Штефан, но было уже поздно. Ревущий поток, сметая все на своем пути, обрушился с горы, вода в реке стремительно поднялась, вздулась, вскипела белыми бурунами, мутным потоком захлестывая и лошадь, и вcадника, сбивая их, лишая твердой опоры под ногами, унося вниз, к виднеющимся вдали скалам.

   – Бросай поводья, сучий сын! – кричал Гойко. - Давор, слышишь? Оставь своего Серого!

   – Не могу! – прорычал Давор, борясь с течением. - Нога в стремени застряла!

   – Проклятье! – выругался муж.

   Он соскочил с коня и кинулся к взбесившейся реке. Я видела, как Штефан на ходу стягивает камзол, как прыгает в воду, как плывет, сражаясь с течением, как ныряет рядом с испуганно всхрапывающим конем…

   Минута, другая… Я с замиранием сердца ждала, когда муж покажется на поверхности, но время шло, Давора уносило все дальше, голова его Серого скрылась в пенных бурунах, а Штефан так и не появился. Не выдержав, я спрыгнула с лошади, взяла ее под уздцы и пошла к воде. Река гудела, бесновалась в размытом русле, билась о выступающие камни, закручивалась водоворотами. Пна словно мстила за чтo-то, срывая злобу на попавших в ее объятия людях.

   Я закрыла глаза, пытаясь увидеть мужа иным зрением,и родовое кольцо на пальце нагрелось. Изнутри река была совсем другой. Перед внутренним взoром поплыли яростные алые всполохи, перемежаемые черными воронками; крепкие темные нити, что переплетались друг с другом, казались подобием узды. Они тянулись вдоль русла реки, уходя вверх по течению, но у меня не было времени выискивать причину того, что происходит. Нужно было найти в этой бешеной круговерти мужа.

   «Штефан!», - беззвучно звала я, вглядываясь в грозно вспыхивающие зарницы. Вода, которая должна была быть синей, виделась мне красной, будто кровь, вытекающая из разверстой раны. Река стонала, мучилась от боли, пытаясь сбросить чуждое иго, крушила все на своем пути и не собиралась успокаиваться. Она рычала, наливалась злобой, гневалась, а я со страхом вглядывалаcь в ее беснующиеся воды, отыскивая мужа. К сердцу подступало отчаяние. Где же Штефан? Почему я его не чувствую? Почему его нигде нет?

   И тут я наконец увидела супруга. Он уже сумел вытащить Давора из капкана и сейчас старался подтянуть друга к берегу, но течение относило их все дальше, швыряло и крутило, как щепки, и не давало приблизиться к земле.

   – Командир! Хватайтесь!

   Гойко с усилием наклонил растущее над потоком деревце, но вода, разъяренно взревев, отнесла Штефана в сторону, не позволив ему ухватиться за гибкий ствол.

   – Впереди скалы!