5ec443d3c17b46d1a953c709b11fcadd

   Он подошел к столу и взял перо.

   – Пиши, – протянул его девчонке.

   Как же ее зовут? Имя такое странное. Интересно, откуда она в его замке взялась?

   – Местная? - спросил он, наблюдая за появляющимися на бумаге словами.

   Служанка на миг замерла и отрицательно качнула головой.

   – Откуда?

   Почему-то это казалось ему важным. Гораздо важнее, чем забота о собственной безопасности.

   – Мардис? - вчитался в круглый, похожий на ученический почерк. - А лет тебе сколько? Восемнадцать?

   Б так и не скаҗешь. Он бы больше шестнадцати не дал. Уж больно миниатюрная, хотя все, что полагается иметь женщине, наличествует. Это он ещё тогда, под штoпаной рубахой разглядел, а уж теперь, когда девчонка в новой форме, красиво облегающей грудь и бедра,только слепой их не заметит. А он не слепой.

   Штефан усмехнулся. Плохо на него мирная жизнь влияет. Раньше на баб особо не засматривался, брал свое и забывал, а тут нашло что-то, будто наваждение какое. Б может, оно и есть? И не просто так эта девка перед ним руками своими водит?

   Зверь снова пробился к коже, злобно скаля клыки. Девчонка, словно почувствовав, подняла взгляд и уставилась прямо в глаза, из которых тот выглядывал-присматривался. Зрачки ее расширились, она прерывисто вздохнула, но не отступила. Ему даже показалось, что наоборот, к нему потянулась. Но не с похотью, нет. Животное начало он всегда за несколько эров чуял, а тут другое что-то. Разобраться бы, что, да времени нет. Со всех сторон обложили, чувствует он, как кольцо сужается, а из верных людей только Бранко рядом. Вся надежда на него, да на амулет родовой, старинный, от прадеда доставшийся. И все равно, маетно. Скорее бы уже парни до Стобарда добрались. ..

   Он раздумывал, а сам смотрел на служанку. Зацепила она его чем-то, заинтересовала. И ведь не поймешь, чем. То ли глазами чистыми, то ли сутью женской, что из них выглядывает, то ли своей непохожестью на остальных обитателей Белвиля. Среди крупных и рослых стoбардских баб, эта казалась экзотическим цветком, выросшим на раскисшей грязи затерявшегося в Алмазных горах замка.

   Зверь рассерженно заворочался внутри. Не принимает. Опасается. Помнит, чем его последнее увлечение закончилось . Не хочет привязываться.

   Девчонка ткнула рукой в сторону стола. Бумага. Что-то она там написала.

   Штефан наклонилcя, вглядываясь в ровные строчки.

   – Почему сразу ко мне не пришла? - спросил, и тут же вспомнил, как она из его рук бокал выбила. - Погоди, выходит, ты специально тогда?.. - не договорив, повернулся к служанке.

   Та неловко прикусила губу и кивнула, не сводя с него настороженного взгляда. А глазищи так и сверкают! До души достают.

   – Значит, я тебя поблагодарить должен?

   А зверь не верит в такое благородство. И ум уже варианты просчитывает. Слишком подозрительная девчонка. И на обычную простолюдинку не похожа. Сейчас, когда одета не в рванину, это особенно в глаза бросается. И дух у нее такой… вольный. Свободный. Чувствуется, что не под гнетом выросла. Мардиc… Как она из приморского города в Алмазных горах очутилась? Не самый ближний путь.

   – Родители живы? - спросил он.

   В ответ – небольшая заминка, а следом отрицательный взмах ладони.

   – Как оказалась в Белвиле?

   Бга. А глазки-то потемнели. И прозрачность из них исчезла, непроницаемыми сделались, как зеркало. И губы плотно сжались, словно девчонка боится слово лишнее ненароком обронить. Выходит, не всегда немая была?

   Из-под пера побежали-поскакали торопливые буквы.

   «Работу искала», – прочитал он.

   – Далеко же от дома ты ее нашла, - усмехнулся он, а зверь шептал: «не верь, обманет!».

   Служанка развела руками и подняла взгляд вверх, словно бы говоря: – «На все воля Создательницы». А у него так и свербело внутри недоверчивое, ворочалось то тяжелое, что в душу влезло, едва в Белвиле оказался. И зверь злился. Злился и не верил. «Все бабы лгут, – непримиримо рычал он. - Никому веры нет, любая обмануть может».

   Штефан подошел к столу, взял графин и вылил в стакан оставшиеся на дне несколько капель вина. А потом достал из дедовой шкатулки саретус – камень, определяющий яды, - и опустил его внутрь. Серый невзрачный кусок породы мгновенно засиял ярким алым светом.

   Штефан нахмурился. Все-таки успели яд сыпануть.

   – Сможешь голоса узнать? - посмотрел он на служанку.

   Та задумалась, а потом неуверенно кивнула.

   – Будешь за обедом прислуживать и к гостям присматриваться. Как услышишь злодеев – дашь знать.

   Девчонка подняла на него взгляд. В прозрачной синеве застыл вопрос.

   – Глазами укажешь, я пойму, – пояснил Штефан. - Иди пока. Передай дворецкому, что бы обед через полчаса в Большой столовой накрыли.

***

Илинка