5323fafd9daa43cea51194aed4d0639c

Изначально он собирался сперва вернуться в слизеринский дортуар и разобраться с той дрянью, что предуготовила ему первая волна противников. Но чтобы успеть в библиотеку, планы пришлось пересмотреть – и откладывать было нельзя. Одно хорошо – что проклятие вряд ли скреплено кровью; раз так, то снять его еще можно…

Он постарался расслабиться, чтобы не держать Лили мертвой хваткой – не вышло, она только прильнула теснее. За все это время они не сказали друг другу ни слова; лишь однажды Северус решил, что она задремала, и хотел переложить ее со своих костлявых мощей на нормальную подушку, но Лили только сильнее в него вцепилась и пробормотала: “Нет”.

Пришлось оставить ее в покое – и боку, к которому она прижималась, в конце концов стало жарко, а в спину больно вдавился прут от изголовья; холодок металла чувствовался даже сквозь плотную ткань мантии.

Когда мадам Помфри внесла кубок с зельем, Северус уговорил заторможенную Лили выпить его содержимое; ровно через минуту ее и впрямь сморил сон, а дыхание стало спокойным и глубоким. Он помог медсестре опустить спящую на матрас – она даже не шевельнулась, словно героиня детской сказки, погруженная в волшебную летаргию. Северус стоял по одну сторону кровати, мадам Помфри – по другую; они оба смотрели на заострившееся лицо Лили, и в больничном отделении повисло вялое безмолвие.

- Вы поступили правильно, мистер Снейп, - нарушила наконец молчание мадам Помфри. - Ее надо было доставить сюда – это признаки опасного проклятия.

- Вы уже уведомили директора? - спросил он, уходя под надежную защиту окклюменции.

- Да. Он будет тут с минуты на минуту – праздничный пир уже закончился.

Значит, Северусу пора уходить.

- Тогда я пойду, - он колебался, стоит ли благодарить медсестру, но в конце концов решил, что и так за этот вечер привлек к себе слишком много внимания, так что просто приподнял заглушающую занавеску и выскользнул под сводчатый потолок лазарета, в пустую тишину открытого пространства. Перед глазами у него все стояла Лили – ее прозрачно-восковое лицо, особенно бледное на фоне спутанных рыжих волос.

До выхода уже было рукой подать, но тут на ближайшей к дверям кровати отодвинулась занавеска, и из-под нее показался Блэк. Северус невольно подумал, что Блэк, оказывается, в этом возрасте был куда крупнее, чем он – это первое, что пришло ему в голову; второе – какая безоглядная ненависть исказила это привлекательное лицо… знакомое выражение, настолько знакомое…

Северус замер в неподвижности – привычная реакция, когда постоянно ждешь нападения… Он чувствовал вес волшебной палочки у себя в рукаве – она была там, легонько касалась запястья… достаточно неуловимого движения, только чуть-чуть развернуть кисть – и оружие само скользнет в ладонь… Блэк не знает, что он такому научился; Блэк даже не заметит атаку… с ним можно сделать все, что вздумается – хватит даже средненького темного заклятия; этого будет довольно, чтобы пробиться за все щиты, чтобы от этого смазливого лица остались лишь лохмотья кожи, и кровь залила темно-серые глаза…

Раздался протяжный скрежет. Больничные двери распахнулись, и в зазоре между деревянными створками появился Дамблдор. На его мантии, густо-рубиновой и шитой серебром – будто изукрашенной вспышками заклинаний – в свете ламп переливались искорки. Он заметил Северуса и Блэка, не мог их не заметить… должно быть, это случилось даже раньше, чем они успели повернуть к нему головы, но в его бледно-голубых глазах светилось лишь безмятежное любопытство.

Окклюментные щиты рванулись на место – с такой силой, что Северус почувствовал боль. Палочка юркнула в руку – ладонь стала липкой и влажной, а сердце грохотало, как лошадиные копыта.

- Добрый вечер, господа, - произнес директор – таким тоном, словно ничего особенного не происходило… точно перед ним не стояли заклятые враги с палочками наизготовку, и каждая мышца в их телах не звенела от ненависти. - Сожалею, что болезнь ваших друзей помешала вам сегодня посетить праздничный пир. И тем не менее…

Он приблизился – на губах играла легкая улыбка, однако глаза за очками-половинками смотрели пытливо и серьезно; ничего похожего на искорки смеха.

- Конечно же, перед зовом столь пылких чувств меркнет все остальное.

О Господи. Эти его тирады – Северус помнил сам факт, но позабыл, как именно они звучали… позабыл, как Дамблдор их произносил – всегда от чистого сердца… Ему хотелось перебить все окна в больничном крыле, но было страшно, достаточно хоть на мгновение ослабить стальную хватку окклюменции – и он взорвется…

Дамблдор остановился между Северусом и этим кобелем.

- Ступайте спать, - велел он все с той же тонкой улыбкой, переводя взгляд с одного своего студента на другого. - Ибо вечером, знаете ли, воцаряется плач, а на утро радость.*

- Спокойной ночи, сэр, - сказал Блэк, одарив врага напоследок еще одним неприязненным взглядом – у Лили никогда бы так не вышло; Северус только уставился на него в ответ – из прохладных глубин окклюменции, где даже ненависть сжималась в комок… но не пропадала до конца, всегда поджидала рядом…