400 вопросов и ответов о вере, церкви и христианской жизни

Но если мусульмане или буддисты признают Иисуса Христа одним из пророков, то христиане ни Мухаммеда, ни Будду пророками не считают. Разве нет в этом христианского неприятия чужеродной религиозности?

Да, есть. И мы должны сказать откровенно и честно, ведь всегда лучше называть вещи своими именами: да, мы не признаем ни Мухаммеда пророком, ни Будду учителем, проповедником Божественных истин. Мы дорожим абсолютностью истины, данной нам во Христе Иисусе. Господь о себе говорит, что Он есть путь и истина и жизнь (Ин. 14, 6). И это никак не согласуется со словами Будды о только пригоршне истин, которые он отдает своим последователям, и о том, что последующие за ним учителя также будут раздавать эти относительные истины, значимые лишь для своего народа, своего времени, своей культуры. Вот такого религиозного релятивизма нет и не может быть в трезвом христианском мировоззрении.

Правда ли, что с приходом христианства на Русь была уничтожена древняя ведическая культура славян?

Несомненно, что принятие нашим народом христианства — не сразу, не за десять лет и не за сто — свело на нет и упразднило славянское язычество. Религия наших далеких предков была обычным язычеством со всеми присущими ему атрибутами: многобожием, поклонением силам земли, жертвоприношениями (правда, как правило, не людей, а животных и растений), культом героизма, полигамией, которая одобрялась славянской языческой традицией. Поэтому мы должны признать справедливость слов Владимира Соловьева, который говорил о том, что принятие христианства на Руси в каком-то смысле означало разрыв с национальной традицией восточных славян. Вместе с тем мы должны отвергать всякого рода ненаучные мифы о необыкновенно высокой культуре, которая будто бы была распространена на Среднерусской возвышенности или в Киевских степях, о велесовых книгах, о развитой письменности, в те времена уже якобы существующей, и главное — о некоем индоарийском ведическом религиозном сознании, объединявшем ариев от Гималаев до Скандинавского полуострова. У нас нет никаких исторических данных и никаких серьезных научных оснований считать, что славянское язычество хотя бы отдаленно напоминало культуру средиземноморского ареала или севера Индийского полуострова.

Как Церковь на протяжении всей своей истории предписывала относиться к язычеству?

Церковь учит нас, что никакого компромисса между светом и тьмой, между проповедью Евангелия и язычеством быть не может. Не может быть хорошего язычества и еще более лучшего христианства. Они онтологично противоположны, как свет и тьма, и в этом несомненная теза евангельского благовестил, а следовательно, и церковной истории. Святые отцы — святители, преподобные монахи, благоверные князья и императоры — и в Византии, и на Руси, и в других православных странах убеждением, а если оно не действовало, то и силой государственной власти противодействовали пропаганде и распространению язычества. И понятно, что за этим стояла не забота о каких-то материальных приобретениях или приумножении сторонников христианской Церкви, а несомненное понимание того, что человек, принявший язычество, ушел на страну далече и спасение его более чем затруднительно. Многие святые мученики первых веков, будучи обуреваемы ревностью о правде Божией, о проповеди Евангелия, сокрушали языческих идолов силой своей молитвы, как, к примеру, святая мученица Татиана в капищах Зевса и Дианы, что скорее всего осуждается любителями античного искусства, так как, надо думать, это были выдающиеся памятники, которые можно было бы сохранить для истории. Однако не о том радели первые христиане. Мученики за веру в Единого Бога шли на смерть, но не принимали даже косвенного участия в тех или иных языческих обрядах, тем более в принесении идольской жертвы или вкушении идоложертвенной пищи.

Какой смысл вкладывается сегодня в понятие неоязычества?