400 000 знаков с пробелами

Швырнули вдруг на спинку стула,

Повисла, а потом сползла…”

Я спрятал письмо в конверт. У меня не было никаких мыслей, только переполняющие меня эмоции и образы безграничного одиночества неизвестного человека, который не может примириться с окружающим миром. Автор придумал для себя вселенную, где такому как он есть место, и пишет письмо человеку из этого мира, рассказывая о своих мыслях, потому что больше некому. Образы давят его изнутри и он не может сдерживать их больше. Отдавая свою боль бумаге, автор письма словно отправляет сообщение вперёд, обозначая наличие этого отраженного мира и своего поиска. Мира, в котором такому как он есть место.

В этот момент я понял, что автор письма должен был стать возможно писателем, или поэтом… но видимо не стал, и не догадывается об этом своём предназначении, ему никто не подсказал. И он пытается делать тоже самое, что делают обычные люди, испытывая при этом невыносимую боль, сдерживая то, что давит его изнутри. Он словно безголосая русалочка, которая ощущала каждый свой шаг так, словно шла по ножам.

В комнату вошла библиотекарь и я спросил её об этих письмах в столе. В ответ она лишь пожала плечами. Clay принёс коробку с моими блокнотами и ноутбук, после чего ушёл. Библиотекарь тоже вышла вместе с ним; и я остался один, наедине со своими мыслями.

Я открыл свою коробку. В ней лежали тетради, какие-то зарисовки ручкой на полях бумаги. Вспомнил, что раньше мне очень нравилось рисовать то, что само рисовалось бездумно, словно кто-то водил моей рукой. Обычно я начинал рисовать глаз, а потом вокруг него, обрастая линиями, штрихами и полукругами, то появлялся бутон розы, то глаз превращался в странное зубастое существо-цветок. Я открыл свой детский дневник, наверное он был моим самым первым, и пролистал его. С каким воодушевлением я оформлял когда-то каждую страницу, обрамляя её рисунками цветов или рыб… Но так же я вспомнил причину, по которой я перестал его заполнять.

В нём красной жирной ручкой были исправлены все мои орфографические ошибки. Мама однажды нашла мою тетрадь, прочитала мои мысли, исправила ошибки и перечеркнула фразы, которые считала некрасивыми. Часто после этого за праздничным столом, она цитировала гостям мои записи и они смеялись надо мной. Я отложил дневник в сторону.

Забытая детская обида лежала в основе моих эмоциональных качеств и её последствием стала моя идеология. Тогда, я стал отрицать любовь к записыванию мыслей и приобрел навыки, позволяющие скрывать свою эмоциональность. Я никогда больше не смотрел с семьёй драматические фильмы, более того, я стал высмеивать этот жанр. Раньше даже мультфильмы могли стать причиной моих рыданий и я стал уходить в ванную в такие моменты подступающих к горлу слёз. Я, сжимая зубы, смеялся над пошлостью, чтобы “они” считали меня бессердечным, жестоким эгоистом и опасались подходить ко мне. Я научился ненавидеть их вторжение. Потому что с тех пор я постоянно ожидал, что стоит только мне расслабиться, “они” влезут в мой мир и измажут его своим говном. Забытая ярость загорелась в моей груди. Сегодня я был готов защищать то, что было мне дорого от “Они”, мир, которым и был я.

Я сел за работу и мысли полились из меня рекой, давили изнутри, требуя записывания. А потом зачеркивания и переписывания. Я даже не мог отойти поесть, потому что в голове нарастала снежная лавина из невысказанных мыслей обо всей книге целиком и каждой ее части в отдельности. Мне приходилось заводить дополнительные гугл документы, в которые я скидывал обрывки диалогов для финала, поворотные сюжеты для середины. Иногда я открывал свою коробку с блокнотами, в которых когда-то записывал чувства. Я с удивлением обнаружил, что в них встречались вполне годные монологи, которые можно было распределить между всеми персонажами книги, и просто вплетал их в сюжет.

Однажды в коробке я наткнулся на письмо от бабушки, матери отца. Я не помнил, чтобы она писала мне письма. Это был большой незапечатанный конверт. Сверху на него она наклеила вырезанные из открыток цветы. Я понял, что она старалась сделать красиво теми средствами, что у неё были. В письме я не нашёл ничего особенного, кроме сердечных поздравлений меня с днём рождения. Само наличие этого письма было для меня открытием.