40 часов в Аду (СИ)

— Провела логический ряд от Пандоры. Кому как не шизанутому придёт в голову так называть Йерему? Кому данная тема небезразлична, а на памяти всплывает единственный любитель греческой мифологии, Харон, проклятый перевозчик мёртвых. Думаю, этого достаточно, чтобы связать «эй» и «би». — Гордый вид её казался привычным. Решать загадки, подобные этой, ей приходилось и раньше, в полиции, и я замечаю, как она скучала по всем этим дедукциям-индукциям, мозговой деятельности, иначе говоря.

— Пандора, а, дама с ящиком несчастий. Подонок странно, но метко обронил это слово. Оно его и выдало, — грамотные рассуждения Сэма, однако, быстро пресекаются.

— Теперь, когда есть здравое предположение о том, что Йерема в очень опасных руках, нам немедленно стоит бежать в полицейский участок. Увы, мозги лаборанта, жаждущие сейчас других мозгов, нам не помощники, так что выкрутимся сами. Берите оружие и идём, живо! — властной интонацией распоряжается Парна, а я, вроде бы, даже начинаю отвыкать от мыслей о том, что мы были любовниками.

Путь расчищен и лёгок: как раз для невыразимо усталых людей, чей конец покой не намечен на ближайшее будущее. Участок правопорядка — место назначения далеко не единственное, перевалочный пункт, в котором холодной, как дождь снаружи, женщине необходимо оборудование. Что она задумала? Свои идеи прячет в себе и не сообщает важную информацию, как ненадёжный свидетель покрывает кого-то ради личной выгоды. Остальных такие вопросы, кажется, не тревожат. Я единственный, кому не всё рассказали, или тот, кому это небезразлично?

Рыскающий по приёмной огонь встречает палящим жаром — мы еле успеваем отбежать за стенку. Что это за внезапное представление?

— Назад, твари, вы будешь сожжены! — голос гулкий и едва различимый среди треска и шума огня, а также Вевакского ливня.

— Что. За. Идиот! — рассудительно восклицает Сэм. — Скройся, иначе пожалеешь! Здесь живые люди! — кричит в сторону выхода, но ответа не получает. Парна Джексон предпринимает несколько попыток прицелиться в безумца, сжигающего больницу, но, громко вздыхая, возвращается в укрытие: пламя огнемёта проносится рядом.

— Всё начаться здесь, здесь и закончится! Я не собираюсь выпустить ни одну заражённую тварь отсюда! Достаточно смертей! — улавливаю я общий смысл из слов поджигателя, и внезапная верная мысль посещает сонную, уставшую от мирского всего, голову.

— Я помогу тебе, парень! — подмигиваю друзьям, оповещая о несерьёзности своих намерений, и вываливаюсь из-за угла. — Я здесь по той же причине! Видел как тут врачи кусали пациентов, чуть с ума не сошёл! Позволь выйти, и мы вместе с этим разберёмся!

В ответ молчок, лишь летит очередной сгусток красно-оранжевого вихря, превращающего в пепел половину всего живого и неживого на Земле. Прыгаю к деревянной информационной стойке, сообщающей в ярких фотографиях посетителям «Главной Больницы Борам» о профилактике и лечении различных болезней. На ней, впрочем, не сказано, какие действия предпринимать при нападении поджигателя, и она поддаётся натиску стихийного огня, чернея и загораясь.

— Логан! Чёрт, вернись! — раздаётся за спиной хор голосов, но я двигаюсь в направлении обратном, нежели в том, которое ожидают от меня.

Порог почти преодолён, и до безумца остаётся несколько ярдов[2], судя по звуку вращения металлического клапана и нажимания спускового механизма. Когда стенд с красочными записями начинает жечь руки, я бросаю его в пироманьяка, но он успевает отскочить вбок.

— Уйти! — нервно голосит тот своим странным наречием. Но я уже близко: устало бью по лицу, но ему хватает, чтобы упасть; и отталкиваю ногой подальше старинный огнемёт. Кому в наше время доверяют работать с этим запрещённым агрегатом? Кто он такой? Неужели обычный несведущий земледелец?

— Что будем делать с ним? — споро задаю вопрос первым и оглядываюсь на радостно-удивлённые лица своей группы, не давая им очухаться. Они проворно выскакивают из здания и осматриваются.

— Иди скройся на хрен с глаз наших и не выходи из дома, иначе я тебя прикончу! — ругает Сэм недотёпу, указывает пальцем и резко дёргает в сторону, дублируя приказ убраться. — Мы тут в спасатели заделались, а нас поджигать собрались?!

Затем он подбирает взрывоопасный огнемёт — с потёртой краской опустошённый баллон и змейку шлангов — и кидает в зал объятой пламенем больницы. Достаточно легко одетый для разбушевавшейся погоды мужчина реагирует слёту и убегает со стонами к жилым домикам у пляжа. Спасатели… эх, грёбанные Вестники Апокалипсиса мы, и никак иначе. Чёртовы Лжеправедность, Мор, Голод и Брань. Скорее всего, они связаны с нами, раздумываю я, глядя на шипящую и искрящуюся стихию, пожирающую лечебное учреждение. Вряд ли здешняя пожарная бригада озабочена своими прямыми обязанностями, ибо защитить себя от безумцев в нынешней ситуации кажется более сознательным решением. А на наши плечи легла ответственная миссия, не терпящая промедлений. Прости, строение, всем сейчас не до тебя.