25 трупов Страшной общаги

– Я в з-з-заднице, – проговорил Боря, провожая ее взглядом.

От моста до заброшки – минут десять ходу. Боря плелся на автомате, глядя под ноги, и думал, что, может быть, ему просто нужно держаться от того дома подальше. Что он рассчитывает понять, придя туда? Зайдет ли внутрь, прямо в логово… кого? Вдруг пророчество вообще не связано ни с тем домом, ни с тем двором. Вдруг он даже не заметил, как влип во что-то, и ищет не там. А может, сосед просто пошутил и дурацкие дежавю – тоже шутка?

Он впервые поднял голову, свернув с Боровой в переулок, и остановился. Навстречу ему, задыхаясь и придерживая рукой штаны, бежал дурак. В той же жаркой куртке, что накануне, он обливался потом и наверняка так же нестерпимо вонял. Боря не моргал, боясь что-то пропустить. Еще ближе. Еще. До столкновения оставалась всего пара метров, когда дурак исчез, и запах, которым Борю уже успело накрыть, мгновенно испарился.

Он остался один в пустом переулке. Постоял немного, беспомощно озираясь в поисках подсказки, затем развернулся и пошел обратно в Общагу.

* * *

Время неуклонно приближалось к девяти тридцати – тому моменту, когда накануне дурак выбросился из окна.

Потом девять тридцать настали – и ничего не произошло.

Боря чувствовал себя обыкновенно. За окном умирал мир. Из последних сил светило закатное солнце, инфицированное всем, чего оно насмотрелось, – как Шлюпкины глаза. Боря вышел из комнаты, походил по пустым лестницам и коридорам, погладил варана, так никого и не встретив, так и не решившись постучать ни в одну дверь.

Потом он стал ждать одиннадцати сорока трех – времени, когда накануне столкнулся с узбеком. В одиннадцать сорок три тоже ничего не случилось. Сутки, отпущенные ему, точно вышли, все осталось по-старому, но он почему-то не чувствовал облегчения.

«Ты живой?» – спрашивала в чате Керхер. Боря не был уверен. «Мы все пожрем за тебя», – добавила она. Утроба не может ждать, пока один из Девятерых разберется со своими проблемами.

Вскоре Боря забылся тревожным сном и проснулся далеко за полдень, полный решимости все-таки войти в тот дом. Напоследок он долго осматривал питомцев. Что будет с ними, если он сгинет? Общага должна о них позаботиться. В конце концов, они тоже чудовища. Общага должна привести кого-то другого в его номер, кого-то внимательного и ответственного, кто не выкинет чемодан опасных артефактов на улицу.

Перед выходом он погладил варана, затем толкнул входную дверь и шагнул за порог Общаги.

Под ногами вместо хлюпанья лужи раздался хруст стекла. Дверь за спиной закрылась с тихим скрипом и исчезла. Стало сумрачно и очень щекотно. Язык дрожал, хотелось его почесать. Где-то рядом, совсем близко, находился живой предмет.

Что-то должно было случиться. И что-то случилось. Боря думал, это произойдет, когда он войдет в заброшку, но время на дорогу тратить не пришлось. Он почувствовал страх и вместе с тем удовлетворение от того, что все идет своим чудовищным чередом. В мире чудовищ не бывает случайных несбывшихся пророчеств, брошенных в пустоту.

Боря осмотрелся. Лохмотья свисали со стен, местами торчали черные от копоти кирпичи. Какой-то хлам, уродливый пупс на полу. Выбитое окно, за которым виднелся ржавый край соседней крыши. Прямо перед ним на табурете – худой мужчина, на потолке – петля. Даже не взглянув на Борю, мужчина решительно надел петлю на шею и шагнул с табурета.

– Оп, пряник! – каркнули за спиной.

Боря вздрогнул. В дверном проеме стояла красномордая бомжиха в дырявом бордовом пальто и смеялась, раззявив впалый рот с редкими зубами. В руке она сжимала потушенную сигарету. Висельник дергал ногами. Штаны его намокли, а в следующую секунду запахло дерьмом.

– Пошли, – старуха вцепилась Боре в руку и потащила за собой, ее морщинистые пальцы были синими от наколок.

– Этот м-мужик п-повесился, – громко объявил Боря. – Слышь, б-бабка?..

– Евсейка, – хрипло ответила старуха. – Мы так его зовем. Как на деле – не знаю. Он всегда так. И не говорит ни слова.

Они оказались сначала в длинном выгоревшем коридоре коммуналки, затем на лестничной площадке. Стены, покрытые слоями выцветших граффити. Кругом битое стекло, остатки мебели и оконных рам.

– Что там? – раздался за спиной девичий голос.

Через плечо Боря увидел пухлую девушку в летнем платье. Она с интересом смотрела им вслед.

Один пролет спустя запахло горелым. Боря следовал за старухой, напряженно вглядываясь в узор засаленного русского платка на ее затылке.

– Прицепилась, – буркнула она и ускорила шаг.

Запах усиливался, на следующей площадке от него уже першило в глотке.

– Не успели, – она развернулась к Боре и сжала его руку: – Беги на улицу, оглядись. Только людей не трогай! За меня не бойся. Потом перетрем.

Старуха отпустила Борю и, бросившись к стене, растопырилась, как вратарь перед пенальти. Копоть на стене зашевелилась, расширилась, в глубине полыхнули тлеющие угли и повалил дым.

– Ну, давай! – крикнула старуха и зашлась в приступе кашля.