Читаем 25 оттенков русского. От древних славян до бумеров и зумеров полностью

Промове́рсия, проморо́лик, промоко́д. Многочисленные «промопонятия» произошли от слов промоушен, промоутер, промоутировать, которые для русского языка уже давно не новые, и все они связаны с продвижением и рекламой. Часть промо− отлично соединяется с другими словами (и пишется слитно!), в результате получаются неологизмы: промоверсия, промоакция, промокампания, промокод, промоодежда, промомодель, проморолик, промосувенир и все остальные необходимые для продвижения промопредметы и промоявления.

Все слова, о которых только что было рассказано, уже присутствуют в некоторых новейших современных словарях. Официальную жизнь обрели и такие слова, как онлайн, офлайн, репост, хакнуть, скан, скрин, спам и спамить, флуд и флудить. Вы можете не поверить, но даже слово имхо уже можно найти в некоторых словарях. Однако за бортом до сих пор остаётся огромный пласт популярных слов, связанных с интернетом. Вайн, деанон, фоловить, хайп, дисс… Вы знаете, что всё это означает? Я не могла оставить эти и многие другие понятия без внимания — в конце этой книги есть словарь англицизмов, в котором коротко рассказывается о всяких-разных хейтах, читерах и стримах. А подробную информацию о названиях популярных социальных сетей, мессенджеров, приложений и других интернет-ресурсов вы найдёте в специальной таблице тоже в конце книги.

<p>Оттенок двенадцатый</p><p><emphasis>Детский</emphasis> русский</p>

Чудесно овладевает детский ум методами, приёмами, формами народного словотворчества.

Даже те детские слова, которых нет в языке, кажутся почти существующими: они могли бы быть, и только случайно их нет.

Их встречаешь как старых знакомых, как будто уже слышал их когда-то.

Легко можно представить себе какой-нибудь из славянских языков, где в качестве полноправных слов существуют и сердитки, и никовойный, и всехный.

Корней Чуковский, писатель, литературовед

Как-то раз один знакомый корреспондент в своём телерепортаже выдал приблизительно следующее: «Детям мы стараемся дать всё самое лучшее, ведь дети — это будущие люди». Именно «будущим людям» и их речи посвящена эта, пожалуй, самая весёлая глава.

У нас по плану… перемена. Да-да! Прозвенел звонок с урока, можно выдохнуть, немного расслабиться и обратиться к детскому словотворчеству. Как говорят и пишут дети? По-разному: иногда смешно, иногда неожиданно, иногда дерзко, но всегда честно. Особенно забавно дети обращаются с незнакомыми словами — они воспринимают их (а потом и выдают) так, как им удобно, как они видят, слышат и чувствуют. Наверное, только дети способны искренне описать какое-нибудь анормальное явление, например, как великий полководец шёл, неизмогая от усталости. Кстати, в их словах неизменно присутствует железная логика! Не нужно быть семи прядей во лбу, чтобы догадаться, что по детской версии слово дрозДофила произошло от слова дрозд, сЦеплер — от сцеплять, Клейкопластыръ — от клей, а фешеМебельный — от мебель.

Словари, правда, имеют свой взгляд на эти понятия. Например, там написано, что дрозофила — слово греческого происхождения, буквально переводится как «любитель росы»: drosos (роса) + phileo (люблю). Степлер произошёл от английского stapler. Лейкопластырь означает то же самое, что и просто пластырь — кусочек липкой ткани с лекарством, а первая часть лейко — всего лишь указывает на цвет (от греческого leukos — белый). Фешенебельный имеет английские корни, где fashionable означает модный. Семи пядей во лбу— так говорят об очень умном, способном человеке, а пядь — это старинная мера длины, расстояние между большим и указательным пальцем, равное 17–20 сантиметрам. Кстати, если понимать это выражение буквально, то лоб человека, имеющий семь пядей, должен быть высотой более метра!

Перейти на страницу:

Все книги серии Русский без ошибок

Похожие книги

Агония и возрождение романтизма
Агония и возрождение романтизма

Романтизм в русской литературе, вопреки тезисам школьной программы, – явление, которое вовсе не исчерпывается художественными опытами начала XIX века. Михаил Вайскопф – израильский славист и автор исследования «Влюбленный демиург», послужившего итоговым стимулом для этой книги, – видит в романтике непреходящую основу русской культуры, ее гибельный и вместе с тем живительный метафизический опыт. Его новая книга охватывает столетний период с конца романтического золотого века в 1840-х до 1940-х годов, когда катастрофы XX века оборвали жизни и литературные судьбы последних русских романтиков в широком диапазоне от Булгакова до Мандельштама. Первая часть работы сфокусирована на анализе литературной ситуации первой половины XIX столетия, вторая посвящена творчеству Афанасия Фета, третья изучает различные модификации романтизма в предсоветские и советские годы, а четвертая предлагает по-новому посмотреть на довоенное творчество Владимира Набокова. Приложением к книге служит «Пропащая грамота» – семь небольших рассказов и стилизаций, написанных автором.

Михаил Яковлевич Вайскопф

Языкознание, иностранные языки