244d76c650384272b90cd5a2c5aa27e5

Сидя на полу, прислонившись щекой к холодному стеклу панорамного окна, молча роняя солёные капли на пол, Эффи наблюдала за тем, как улица тонет в серой жиже из холодных капель дождя и грязи. Она жалела, что не была рядом с Фликерманом, когда это произошло. Теперь весь Панем взбесится, узнав, что обладатель самой шикарной улыбки потерял память, и не сможет вести любимое шоу многих капитолийцев. А все началось с неё. Была ли она по настоящему виновной в том, что происходит с её миром? Что она, Эффи Тринкет, может сделать для них? Сломленная и разбитая.

Тринкет уверено тянется к бутылке с виски. Девушка знает, вкус отвратительный, и ей бы он не понравился, если бы она могла почувствовать его. Но, вспоминая слова Эбернети, о том, что это лучшее лекарство - виски помогало забываться, девушка делает несколько глотков.

Она смотрела на Капитолий сверху вниз, пытаясь найти ответ на вопрос.

- Кто такая Эффи Тринкет?

Ей нравился Капитолий, его жители, его мода, она хотела бы жить в своей уютной утопии. Но она знает – это прошлое. Ужасное прошлое, где процветало убийство невинных людей. И она стыдилась своих чувств. Ей надоело сравнивать все с тем, что было раньше. Но настоящим жить не получалось. Слишком сложно. Она ничуть не слабачек, но тут её нервы сдали. Мейсон права – она не имела права забывать.

Теперь ей стало понятно, почему никто не говорит о ней, как о сопровождающей. Ей ведь нельзя нервничать. Многие от этого сходили с ума и умирали. Но она всё равно чувствует ответственность за все, что произошло и может произойти. И сейчас, позабыв о каллиграфии, она быстро что-то пишет на листке розовой бумаги, её любимого цвета. Она искренне считает, что её смерть – смерть капитолийки - должна искупить грех убийства всех невинных жителей Дистрикта. А ещё, ей кажется, что покончив с собой, все больные чудом придут в себя и их страдания закончатся.

Самоубийство. Раньше она боялась этого слова, панически, выгоняла его из головы… но она забыла о тех случаях, когда её же капитолийцы не могли справиться с эмоциями, бросаясь с крыш, мостов, из-за глупостей; забыла, как и сама думала покончить с Голодными Играми подобным методом, чтобы не видеть, как умирают её дети-трибуты.

Девушка надевает красное платье, которое так ей нравилось. То самое, с которого всё началось когда-то. Она накидывает сверху кожаную куртку и, наконец, выходит из комнаты.

- Эй, милая – кричит Эбернети, - ты собралась погулять? Там ужасный дождь.

- Я пойду в бар, - нервно отвечает Эффи, стараясь сделать так, чтобы её голос прозвучал как можно спокойнее.

- Захватишь и мне что-нибудь? - ей показалось, что Эбернети засмеялся.

Её не волнует проливной дождь, под который она попадает сразу же, как только выходит из его квартиры. Эффи натягивает куртку со спины на голову, чтобы хоть как-то укрыться от дождя и быстрым шагом направляется главному мосту.

На щеках застыли липкие соленые следы от слез. Глаза щиплет. Эффи трет их пальцами, пытаясь смахнуть мелкие частички соли, прилипшие к ресницам. Каблуки утопают в грязи. От дождя одежда промокла насквозь. Идти быстрее не получается.

Эффи резко остановилась, словно впала в экстаз. Затем подняла голову вверх. Тучи медленно расходились в стороны, открывая вид на уходящее солнце. Она не знала, что происходит, в её голове будто бы взорвали атомную бомбу.

На секунду краски города вспыхнули от света пламенного шара. Она зажмурилась – они стали ярче и контрастнее всего на пару секунд, перед тем, как она перестанет различать цвета. Она вспоминала. На приоткрытых губах персикового оттенка уловила сладкий привкус экзотических фруктов и дымный вкус, смешанный с едва ощутимой багряной кислинкой. Почувствовала запах мокрого асфальта, воды и отцветших фруктовых деревьев. Все её чувства обострились в тысячи раз. Тринкет вспоминала отрывками, нервными толчками. В голове заиграли картинки из прошлого. Нескольких убитых трибутов, имена которых остались забытыми для неё. Вспомнила как уговаривала спонсоров. Ей не стало лучше от этих воспоминаний, наоборот, противно от собственного притворства. А ещё, неожиданно для себя, она вспомнила Эбернети.

Чувство вины, жесточайшее чувство вины поселилось в душе Эффи в самом неподходящем для этого месте - капитолийском мосту. И это была вина перед ним. Он бы не позволил ей сделать подобное с собой, теперь она уверенна.

- Он всё, за что я могу ещё держаться, - думает Тринкет. – Поэтому, я хочу забыть Хеймитча Эбернети.

Но она не могла себе позволить убить в себе то, что было связанно с ним.

- Он безумный лицемер и сволочь. И хам, – шепчет она, крепко вцепившись в железные перила. - Он никогда не прислушивался к моему мнению, называл меня глупой идиоткой. Иногда он пропадал на целый день, а когда возвращался, от него дико несло портвейном. Не слушал меня. Совершенно. Был вечно в себе и отказывался выходить со мной куда-либо. У нас были совершенно разные вкусы, желания, мечты, понимание мира.

Она осторожно перелазит перила, и ступает на небольшой выступ.