2028

Со стороны лестницы раздались спешные, гулкие звуки шагов. Кто-то спускался, почти сорвавшись в бег.

— Что случилось?! — донеслось ещё за поворотом на лестничном пролёте. Потом показался Егор. Парень резво спускался. — Я услышал крик.

Он резко замер на последних ступенях, держась за поручни, а глаза его устремились вниз – туда, где лежала мёртвая. Некоторое время он молча смотрел на неё, видимо, не до конца понимая, что видит, а потом смог всё же осознать. Парень, вежливо отодвинув стоящего перед ним за плечо, подошёл к телу и опустился на колено. Он приложил палец к её шее, ощупывая пульс. Просидел так некоторое время, потом медленно отвёл руку. Не спуская глаз с тела, поднялся и обратился к кому-то из сгустившейся толпы:

— Найди Виктора Петровича и ректора. Срочно.

Один из студентов медленно обошёл столпотворение и, поднимаясь по лестнице, всё смотрел на лежащее тело, чуть не споткнулся о ступень, потом ускорил шаг и скрылся. Егор подошёл к Саше и помог ей подняться. Девушка пребывала в шоке и плохо стояла на ногах. Парень держал её под руку и попытался увести отсюда, но Саша безмолвно сопротивлялась.

— Пойдём, пойдём — тихо проговорил Егор. — Не нужно.

Он увёл её, а толпа осталась на месте. Я молча смотрел на тело девушки, на её неестественный страх на лице – на тот ужас, который застыл на нём. Кожа была бледноватой, но всё же ещё оставались какие-то проблески тускнеющих жизненных красок на ней. Видимо, девушка умерла не так давно. Может, ночью, может, ранним утром. Студенты перешёптывались между собой, и кто-то из толпы проговорил:

— Вот, вот до чего дошло… Не нормально, совершенно не нормально. Посмотрите на эти глаза… Там ведь настоящий ужас, в глазах её… в мёртвых.

— Да тише ты. Не нагнетай, — недовольно буркнул ему кто-то в ответ.

— Сколько ещё должно пройти времени, чтобы все наконец поняли и осознали – здесь творится какая-то чертовщина. Непонятное что-то. И оно вот – убивать может, — тем временем продолжал тот.

— Да замолкни! — зашипел сквозь стиснутые зубы один из студентов. Расталкивая перед собой людей, он добрался до говорящего и схватил его за шкирку. — Заткнись, на хрен!

— Успокойтесь! Вы оба! — вмешался третий, пытаясь отцепить обозлившегося от испуганного. Сделать это оказалось не так просто: студент буквально впился пальцами в воротник рубашки и она чуть было не порвалась, когда того пытались оттащить.

— Он прав… Девушка умерла от страха, — сказала одна из студенток.

— Мы толком не знаем, от чего она умерла, — ответил кто-то ещё.

— А что тут знать-то? И так всё ясно. Тут уже ночью ходить стрёмно, днём-то ещё куда не шло, а вот ночью и в сортир не вылезешь. Запираешься в аудитории и терпишь до утра. Видать, эта не дотерпела.

— Свели её… Свели её, видимо, кошмары. И нас здесь тоже всех сведут скоро…

Я молча стоял в толпе, а вокруг меня было столько слов, столько голосов, столько страха: он окружал меня, словно зажимая в тиски. Рядом стоящие студенты показались мне окаменевшими статуями, которые прижимались ко мне, пытались сдавить. И только их испуганные голоса хоть немного рассеивали это ощущение.

Спустя некоторое время вниз спустились Виктор Петрович, Андрей Скворцов, ректор и ещё несколько человек из профессуры. Они потребовали всем студентам разойтись, но все делали это с большой неохотой. Когда прибывшие окружили тело, тем самым закрывая его собой от многочисленных глаз, толпа стала рассасываться оживлённее. Кто-то продолжал недовольно бурчать под нос, а некоторые из девушек заплакали.

Я вернулся в свою аудиторию, угрюмо поставил бокал на тумбочку да так и замер возле неё, пронизывая взглядом пол под ногами. Григорий присмотрелся ко мне и через некоторое время спросил:

— Что там случилось?

— Девушка умерла, — безучастно ответил я.

Студент не произнёс ни слова. Он отвернулся, смотря на стену, да так и просидел некоторое время, пока я не открыл тумбочку и не поставил бокал обратно. Жажда как-то улетучилась сама собой.

— Жаль её, — наконец сказал Григорий.

Я прошёл по комнате и сел на свой матрас. Оба сейчас были погружены в себя и смотрели, кто куда. Сидели долго, в молчании, а из-за приоткрытой двери доносились осторожные шаги и приглушённые голоса. Видимо, никто не хотел возвращаться в аудитории, и все сейчас находились в коридоре, держась группой. Всем было страшно.

— Как думаешь, что она увидела? — спустя некоторое время наконец спросил Григорий.

— Думаю, то, что её и убило. И это последнее, что она увидела в своей жизни, — угрюмо ответил я, но через минуту вдруг спросил: — А с чего ты взял, что она что-то увидела перед тем, как умереть? Я ведь не сказал ничего про это.

— Там говорят, — Григорий кивнул на дверь. — Про глаза говорят, про застывший страх на её лице.

Я посмотрел на выход. Углубившись в себя, я вовсе перестал разбирать доносившиеся слова и голоса снаружи. Все они сейчас слились для меня в единый, монотонный приглушённый шелест, из которого я не мог выудить ничего отдельно взятого.

— Понятно, — сказал я и поднялся.

— Куда ты?

— Пойду выпью.