1917. Неостановленная революция. Сто лет в ста фрагментах. Разговоры с Глебом Павловским

Здесь я выделяю в ленинской биографии три ступеньки. Первая – продналог, грубо навязанный обстоятельствами. Пикантная деталь: на конференции рабочих-металлистов центрального промышленного района в Москве Вышинский – да, тот самый Вышинский[74] – делает доклад от Наркомпрода. И рабочие его прогоняют! Настроения металлистов склоняются в пользу меньшевиков, уговаривать их приезжает сам Ленин. Вот тогда он наконец начинает готовить срочные меры. Но на срочность ушла еще неделя согласований – и вспыхнул Кронштадтский мятеж[75].

Итак, первая ступень – продналог, который запоздало и нелегко вводится. Но есть еще один соавтор НЭПа, о котором не пишут. Вслед за крестьянами-бунтарями соавтором стал Коминтерн. Собрался Третий конгресс Коминтерна, и теперь сам Ленин в ужасе от левизны коммунистического движения. Его не одно сектантство пугает. В его уме из идеи продналога растет идея иного типа социализма и иной образ Мира, преображаемого коммунистической революцией. Третий конгресс – важная веха для Ленина с точки зрения генезиса его нэповской идеи.

Лето 1921-го – пауза, отдых. И только осенью Ленин наконец приходит к идее (если б он знал эти слова Достоевского, он бы их употребил) революции реформ. Редчайший случай, где Ленин публично поправил Маркса: теперь реформы для него – не «побочный продукт классовой борьбы», а основное ее звено. Концепционно важна малоизвестная фраза, сказанная им тогда Жоржу Садулю. Садуль спрашивает: вводя НЭП, вы не боитесь термидора? Ленин ответил замечательно, Садуль такого придумать бы не мог: «Наши рабочие сами себя термидоризуют». Идея самотермидоризации вошла в его мозг, где рождалось что-то принципиально новое.

60. Перманентная революция по Троцкому или по Ленину. Два термидора

– В вопросе о перманентной революции, кто к кому пришел – Ленин к Троцкому или наоборот?

– Есть вопросы, ответ на которые ведет к тому, что череп могут проломить альпенштоком. Вопрос, где пролито много чернил и много крови. Отдадим себе отчет в исходных вещах, известных грамотным марксистам: перманентная революция – Марксово понятие. Таково представление Маркса о революции вообще.

Перманентность ее не в том, что революция вечна, как жизнь на Земле. Она в том, что революция, имея начало – а стало быть, и конец, – развивается внутри себя по восходящей линии. Классические великие революции многоэтапны. Каждый ее этап является, в важном смысле, отрицанием прежнего ее этапа. Они не взбираются вверх со ступеньки на ступеньку – они свои ступени «отстреливают». Главную предпосылку революция творит из себя, собственным ходом движения. Если после Французской революции утвердился капитализм – кстати сказать, не только во Франции, – то это общеевропейский результат. И не Франция в наибольшей мере воспользуется результатами своей революции, а соседка Англия, получив толчок к развитию капиталистической машинерии.

Капитализм, который утверждается в результате революции, – не капитализм, что развивался дотоле! Иначе революция была бы анархической бессмыслицей. Постреволюционный капитализм приобретает свойства, которых не получил бы эволюционным путем. Капитализм первоначального накопления не превратился бы в свободный капитализм на основе крупного машинного производства, не будь превращений, какие произвела революция, затронув все отношения между людьми.

Стало быть, главная предпосылка революции содержится в ее собственном ходе. И результат – не триумф протестующей массы, а нечто иное: новая норма развития, которую революция сотворила собой. Какой будет норма – вопрос борьбы. Но перманентная революция не в том, что внутренние противоречия неразрешимы внутри страны и их следует разрешать внешней силой: представление упрощенное, хотя его навязывали Троцкому, и в определенном смысле оно ему не чуждо. Вопрос о перманентной революции – это вопрос о том, каким образом ее движение даст ход созданию новых типов деятеля, новых характеров. И в какой мере революционное пересоздание далее сумеет быть нормализовано. Введено в русло работающей нормальности.

То и другое не может иметь узко внутренний характер. Поэтому концепция перманентной революции – не вопрос о том, что власть пролетариата в России приходит к конфликту с интересами русского крестьянства, – власть пролетариата в России пришла в конфликт с интересами самого пролетариата. Более того, она пришла в конфликт с интересами самой России! Любая революция слишком избыточна для одной страны, даже столь большой, как Россия.

В основном движении, в ее главной работе революция неизбежно выплеснется за пределы страны. Классические революции обладают даром экспансии, их поприще – поле всего Мира. С этой точки зрения великие революции непременно мировые. Французская революция по-своему также была революцией мировой.