1917 Февраль ↔ Октябрь. Две революции — два проекта

— Ошибочно утверждение, что «криминальный характер коммунистической власти ярко отразился в этом специфическом явлении». Автору не хватает воображения увидеть, что кроме криминальных есть и другие мотивы для расправ.

— Автор определил советскую власть как криминальную по причине «острого дефицита партийно-советских и чекистских кадров в Сибири… Новая власть, особенно в наиболее удалённых регионах, оказалась в основном составленной из неприспособленных к управленческому труду малограмотных карьеристов». С такой же логикой он мог бы назвать криминальной всю российскую интеллигенцию — грамотную и прекрасно приспособленную к управленческому труду, но которая уклонилась от службы в ВЧК и РКП.

— Автор пишет, что «десятки тысяч партизан,… потерявших родных и друзей от рук колчаковцев, привнесли в общественную жизнь разнузданную мстительность». Ай-я-яй! Какие эти партизаны малограмотные — месть у них разнузданная. В гражданском обществе это недопустимо. Далеко им до протестантской этики.

— А главное, что автор упрекает советскую власть за то, что красный бандитизм стал «характерной и повсеместной чертой революционного и пореволюционного быта». Прекрасная идея — просто обезличить простонародье «медленным зверством, властью бичей и желез», и живи-поживай! Не получается. Когда элита нарушает общественный договор, то сначала вдруг множатся шайки разбойников, потом появляется Стенька Разин или Пугачев, потом появляются народовольцы с бомбами, потом организуется репетиция революции — организованные массовые волнения, потом цунами революций. Недовольство и упреки Февральской и Октябрьской революции этого автора ничтожны.

Вот воспоминания дочери Столыпина в октябре 1905 г.: «Народные бунты в деревнях усиливаются, крестьяне жгут имения помещиков, уничтожают все, что попадается им под руку: библиотеки, картины, фарфор, старинную мебель, и даже скот и урожай. Почти никогда крестьяне ничего не крадут, но ярким пламенем горят помещичьи дома, скотные дворы, сараи, амбары. Рубят в щепки, топчут ногами, ломают и рвут все, что владельцы, в надежде спасти хоть крохи своего имущества, выносят из горящих домов. Проезжая по железной дороге через Саратовскую губернию, можно было видеть из окон вагона ровную степь, освещенную, как горящими факелами, подожженными усадьбами».214

Осенью 1905 г. в Европейской России было разрушено около 3 тыс. поместий, 15% общего числа. А это еще была не революция, а «волнения». Объективный историк удивился бы тому, что Советская власть с ее ВЧК, РКП(б) и «малограмотными карьеристами» сумела после режима Колчака за два года успокоить и обуздать красный бандитизм. И главное — успокоить и обуздать не расстрелами, а процессом жизнеустройства.

Продолжим описание. Советская власть вела борьбу с отрядами красных бандитов иногда в судебном порядке, а иногда и с использованием вооруженной силы. В некоторых местностях эта опасность для Советской власти даже считалась главной. Под суд шли, бывало, целые городские парторганизации, нарушившие общую политическую линию. Несколько месяцев шла чистка милиции, местных ЧК и РКП(б). Из партии были исключены более 8 000 коммунистов, почти не было таких ЧК, из которых не изгонялись бы по несколько членов за различные преступления и злоупотребления.

Это была очень трудная операция, поскольку, как дал определение В.И. Шишкин, красный бандитизм «возник как реакция участников революционного подполья и партизанского движения на репрессии колчаковцев и выражение недовольства мягкой карательной политикой советской власти по отношению к бывшим контрреволюционерам».

Вот фрагменты из его книги:

«Жестокость колчаковского режима привела к тому, что у многих боровшихся с ним подпольщиков, партизан и повстанцев стремление к политическому реваншу стало сочетаться с жаждой мести, непосредственной расправы со своими политическими противниками. После разгрома Колчака и восстановления Советской власти особенно сильно такие настроения и адекватное им поведение выявились на Алтае, где партизанско-повстанческое движение носило массовый характер. Под давлением разбушевавшейся стихии и в целях ее нейтрализации партийное, советское и военно-политическое руководство Алтайской губернии 27 января 1920 г. разрешило коллегии местной губчека применять высшую меру наказания по отношению к злостным врагам Советской, власти. Вскоре на основании распоряжения председателя ВЧК Ф.Э. Дзержинского право непосредственной расправы было предоставлено всем губернским чека и ревтрибуналам Сибири, поскольку ее территория находилась на положении прифронтовой полосы…

Комиссия, которая по поручению Сиббюро ЦК РКП(б) в конце сентября — начале октября 1921 г., подготовила для пленума ЦК РКП(б) специальный доклад “О красном бандитизме”. Характеризуя обстановку, породившую в Сибири красный бандитизм, ее члены писали: