100 лет без любви

Я, как могла, объяснила ему, что каждый раз, оказываясь в сознании Веры, испытываю такой шок, что покидаю его раньше, чем что-то успеваю предпринять. Словно срабатывает защитная реакция. Мне даже не удалось еще побороть ее отвращение. А в том, что именно это она испытывает, стоит мне появиться, я не сомневалась.

– Ну и?.. Какие будут предложения? – напомнила я о себе, когда молчание вновь затянулось.

Мы уже въезжали в город, появились первые светофоры. Трасса была на удивление свободной, наверное, потому что праздники, и народ еще вовсю отмечает.

Я не до конца была откровенна с Захаром. Оставалось кое-что еще, о чем я ему не рассказала, в чем даже себе боялась признаться. Каждый раз, когда оказывалась Верой во сне, я отчетливо осознавала, что ее уже давным-давно нет в живых. От этой мысли меня обуревал неконтролируемый временами ужас. А если я пыталась задуматься еще глубже, то становилась близка к панике.

Я и раньше была впечатлительная, постоянно рисовала в сознании картинки чего-то, о чем читала или слышала. Порой они получались ужасными, но я точно знала, что это всего лишь игра моего воображения. А в последнее время реальность переплелась с чем-то, объяснения чему я не находила. Точно знала, что во всем этом мне отведена определенная роль, избежать которой не получится. Как бы я ни сопротивлялась или ни боялась, мне все равно придется выполнить предназначение. Но стойкости духа это не добавляло. Напротив, я чувствовала, как все больше расшатываются мои нервы. С недавних пор у меня даже появилась новая вредная привычка – кусать нижнюю губу. Вот и сейчас я искусала ее до крови.

– Хорошо, не надо плутать по городу. Тут все время пробки. Терпеть не могу! Кучу времени теряешь.

Мы припарковались возле остановки. Я не знала, какой реакции ждать от Захара, но то, что он заговорил на отвлеченную тему, обидело меня по-настоящему. Я отвернулась к окну, чтобы он не заметил слез.

– Я быстро, – сказал он и выскочил из машины.

Дура я, дура, раз решила, что после сегодняшней ночи что-то изменилось. Я смотрела, как Захар подходит к пухлому коротышке. Обменявшись рукопожатием, они говорили о чем-то минут пять, а потом Захар протянул коротышке деньги в обмен на небольшой сверток. За всем этим я наблюдала отстраненно, все больше проникаясь собственным одиночеством.

– Все? Домой? – Вид у Захара был довольный, когда вернулся в машину.

Я же ограничилась равнодушным кивком.

Мы развернулись и поехали обратно. Я сидела мрачнее тучи, разглядывая заснеженные деревья за окном, и даже не волновалась, что может подумать Захар о перепадах в моем настроении.

– Так, Евгения!

От испуга и неожиданности я дернулась всем телом. Так меня называла только бабушка, когда была чем-то сильно недовольна. С опаской посмотрела на Захара, чтобы убедиться в полной его серьезности и сосредоточенности на дороге.

– Я тебя внимательно слушал и очень много думал, – продолжил он. Я же превратилась в слух, боясь даже дышать. – Очень надеюсь, что ты рассказала все. – «Почти все», – подумала я. – Если бы я мог, то запретил бы тебе что-либо предпринимать. Но! – остановил он жестом готовую заговорить меня. – Я не могу, потому что отчасти ты это делаешь ради себя. Хотя, ради меня одного старалась бы, наверное, с удвоенной силой, – вздохнул он.

Я снова посмотрела на него в поисках признаков иронии. Его лицо было спокойным и очень грустным.

– Еще я понял, что ты сильно боишься. Не представляешь, как меня это мучает. Ты не говоришь всего, но это и не обязательно, потому что помочь тебе я не смогу. Я могу только быть рядом, чтобы протянуть руку поддержки, если она тебе понадобится.

Только сейчас я поняла, насколько сильно он переживает. И не потому что приближается его тридцатилетие – рубеж, который ему едва можно будет перешагнуть. Его мучает мысль, что я барахтаюсь в этом одна. Природная щепетильность и врожденная мужественность не позволяют ему оставаться в стороне. Именно поэтому собственное бессилие его настолько угнетает, что он даже готов смириться с отведенной участью.

Настала моя очередь успокаивать его. Я коснулась его руки, но лишь на мгновение.

– За меня не переживай. Ко всему можно привыкнуть.

Я на самом деле верила в то, что сказала. Человек приспосабливается ко всему. И даже самые дикие жизненные ситуации со временем теряют остроту и становятся обыденными. Привыкну и я к этим снам. Перестану бояться перевоплощаться в давно умершего человека.

– Вот что! – вновь заговорил он. Мне даже показалось, что мои слова не достигли его ушей. – Хочешь ты или нет, но с сегодняшнего дня я все время буду находиться рядом с тобой.

– Не получится, – рассмеялась я. – Каникулы скоро закончатся и мне на работу. Тебе тоже надо работать.

– Это неважно. Я буду отвозить и привозить тебя. И ночью, самое главное, буду рядом.

– А бабуля? Через две недели она вернется. Ты не можешь оставаться у меня на ночь.

Я представила бабушкину реакцию. Гнев, это мягко сказано. Она будет в ярости и вряд ли захочет выслушивать какие-то оправдания.

– Значит, что-нибудь придумаем. Для этого еще есть время.