1 2

и вообще подробностей каких – нет ничего, - снова скрутило, и купец

повалился на доски, тяжело дыша.

Вода перестала прибывать, повозка медленно-медленно ползла вперед.

Путникам ничего не оставалось делать, как только ждать. От нечего делать

Лентина поинтересовалась:

- А торговка та, которая тебе зелье продала – она была купцовской крови или

как?

- Не знаю я. Это вы кровь на расстоянии чуете. Она ходила с небольшим лотком

в рядах и продавала снадобья всякие от болезней, говорила, что монахини

витовские делали и ее продать попросили, чтобы даров для небесной Виты

накупить. А выглядела она – ничего себе так выглядела. Чисто одетая, на платье

еще вырез такой был глубокий, что ммм, извини, Лентина, я подумал, как у нее

оттуда не вываливается ничего. На тимантю не похожа – речь, как у

благородной дамы, волосы такие красивые – чистым золотом отливали,

скручивались еще, словно пружинки.

- Э как! Ты ее хорошо, однако, рассмотрел, брат купец? – не мог не

съехидничать Люк, доставая из своей бездонной сумы какую-то темную

склянку, - вот за это тебе придется теперь и поплатиться, зелья, купленные у

незнакомок с золотыми волосами редко приносят нужный эффект. Здесь залито

такое горькое лекарство, что должно тебя мигом излечить и отучить покупать у

незнакомок всякую дрянь. Пей давай!

Кир, затаивший дыхание, когда купец начал описывать таинственную торговку,

завозился, дернул мать за рукав, знаками показывая, чтобы купец рассказывал

дальше.

- А кроме золотых волос и глубокого выреза, какой она была?

Риччи задумался:

- Клана какого – не знаю, хотя по обличью похожа на пастыря, ну или на

повитуху – говорить умеет складно и убедительно, что не хочешь, так сделаешь,

как она просит. Глаза – синие-синие, кожа – белая-белая, фигура – точеная.

Голос такой немного глуховатый, слова говорит отчетливо, повелительно даже.

Кир, порывшись в карманах, хранивших в своих недрах кучу богатств,

как и у любого уважающего себя мальчишки, достал огрызок карандаша. С

карандашами и всякими другими писчими принадлежностями мальчик редко

расставался по своей воле – разрисовывая и разукрашивая все, что попадалось

под руку. Рисовать он умел, наверное, с рождения – никем и никогда не

обучаемый художественному ремеслу, он в год с небольшим нарисовал свою

первую картину – кошку, которая спала возле окна. Лентина тогда даже

прослезилась, до того хорош был рисунок. Только радовалась недолго – Джурий

в пьяном кураже начал учить ребенка рисовать, исправляя то, что было

изображено маленьким художником. Да так увлекся, что превратил кусок

бумаги в лохмотья. И, если до этого случая, Кир пытался хоть что-то сказать –

звуками, жестами, руками – потом замолк и надолго. Полюбил молча сидеть у

окна, разглядывая нечто, что видел только он. Если потом что-то и рисовал, то

старался прятать и никому не показывал. И вот сейчас это вернулось – мальчик

снова решил прилюдно что-то нарисовать. Лентина отвернулась, пытаясь

скрыть набежавшие слезы, благодаря в душе Семерку за то, что мальчик,

наконец, оттаял. Кир, торопясь, выбрал более-менее гладкое место на стенках

повозки и быстрыми, отчетливыми штрихами набросал портрет. Лентина,

глядя, как мальчик рисует, ощутила прилив гордости за сына. За те годы, пока

сын рос и таил свой талант – мастерство его лишь возросло. Под рукой

маленького художника вырисовывалось произведение искусства: портрет был

безупречен. Потом он снова замахал руками, всучив матери карандаш –

объясняя, что он хочет, чтобы она сделала. Лентина заворожено смотрела на

него, «Т», «А», «Й», «А», «М», «А», «Н», «Т» и в конце стрелка, указывающая

на портрет. Девушка прочитала получившееся все вместе и ахнула. Тайамант –

злобное чудовище, похотливая тварь, Тайамант – оборотень, пытающий и

поедающий детей, Тайамант, та самая, о которой рассказывали дети,

умудрившиеся выжить и сбежать! Лентина повернулась к де Балиа:

- Таймант, торговка по описаниям господина Риччи, и Тайамант – дочь Хрона,

дракон-оборотень, похищавшая и погубившая детей – одна и та же тварь и имя

проклятое, какая мать назовет свое дитя так? И зелье, которое она продавала,

принесет только вред! Люк, если у вас есть противоядие – такое, чтобы от всех

ядов, самое сильное – самое время его найти и применить, иначе господин

Мартель обречен.

- Да какой я господин, уж для вас-то. Раз уж мы повязаны, то мы не можем быть

господами друг для друга. Люк, есть у тебя для меня что-нибудь? – простонал

купец

- Ищу я, что-то было, только найти надо.

Кир снова забеспокоился – ему наскучило сидеть и смотреть на проплывающее

мимо однообразие. Пока взрослые разговоры разговаривали, он подобрался к