Звездопад

Нет, этого не может быть! И на каждом повороте он ждал, что вот заклинит руль, или отвалится колесо, или он нарвется на что-то, полетит в пропасть и раскроит себе череп или сломает ребра, пройдет через адские муки и боль и только после этого встретится с ней. Сперва он должен был заплатить за встречу, пройти между жизнью и смертью, чтобы стать достойным такого счастья. А если сегодня обойдется, Джумберу надлежало принять это как долг и рассчитаться сполна: баш на баш.

Мака дважды ездила в его машине, и для этого он провел много бессонных ночей. Наконец, и та ночь в поезде (если она не привиделась в бреду) была куплена кровью. Судьба никогда не дарила ему даже маленьких радостей, не затребовав за них полной мерой.

…И сейчас должно что-то случиться… Что-то непременно должно случиться!

Машина обгоняла попутные, ехала дальше, и на первый взгляд вроде бы все шло хорошо, но Тхавадзе видел: где-то таилась большая опасность…

…И он ждал ее, ждал так же нетерпеливо, как встречи с Макой.

Новое здание школы стояло в небольшом тупике, в стороне от главной улицы, затененной платанами.

Рядом с Макой, возвращающейся домой, шла женщина маленького роста — преподавательница младших классов Элико.

Элико только вернулась на работу из декретного отпуска и не знала подробностей замужества Мери.

Она обгоняла Маку и, с оживленной улыбкой заглядывая ей в глаза, расспрашивала:

— А дальше, Мака? Дальше?

Мака неохотно вспоминала те суматошные дни и старалась поскорее закончить разговор. Сколько раз приступала она к рассказу, столько раз в нем всплывал Тхавадзе, и Мака умолкала. «Что он привязался», — возмущалась она, и неожиданно сама спрашивала спутницу о новорожденном сыне. Элико отвечала ей с радостносмущенной улыбкой матери, еще не привыкшей к новой роли, и опять возвращалась к своим расспросам.

— Мака, не скрывай от меня ничего. Ты же знаешь, Мери мне дороже сестры!

Мака объяснила, что Мери нравилась всей родне и женитьба Бичико откладывалась лишь из-за болезни отца. С операцией и с выздоровлением отца все препятствия были бы сняты, но Джаба Хибрадзе торопил немного, и из-за этого не удалось пригласить на свадьбу не только друзей, но даже близких родственников… Наконец-то она обошлась без упоминания Тхавадзе!

Им встретились знакомые. Одна из них была родительница ученика Маки.

Солнце стояло в зените, и жар его падал почти отвесно. Элико беспокоилась — как бы ребеночка не пригрело, — порывалась бежать домой, но тут же проявляла еще больше беспокойства о судьбе Мери. Ах, она, бессовестная, уехала и так ни разу и не объявилась. Что за брат у тебя такой: совсем вскружил ей голову, всех и все на свете перезабыла… Если хочешь знать правду, так мы, подруги Мери, все-таки в обиде на него…

«От людей ничего не скроешь», — подумала Мака.

— Мери должна беречь твою дружбу, — продолжала Элико, — да я уверена, что так оно и будет: никто не знает ее лучше, чем я.

«А меня вообще никто не знает. Мне теперь неприятно, когда обо мне говорят хорошо или смотрят на меня с любовью…»

— Мака, — Элико дотронулась до груди. — Побаливает, наверное, маленький проголодался, побегу…

Мака кивнула и грустно улыбнулась ей.

— Да, да, Элико, беги. Все-таки ребенок это все…

— Не знаю… — Элико покачала головой. — Но то, что это что-то совсем особенное… Не знаю… Будь здорова, Мака!

— До свидания.

— И не грусти.

Элико быстро перебежала на другую сторону улицы.

— Передай Мери привет! Скажи, что я очень соскучилась по ней.

Мака кивнула, а сама подумала: «Может быть, ты увидишь ее раньше, чем я».

Она пошла дальше и тут же почувствовала, что идет, опустив голову. «Не я одна, даже посторонние замечают… Вон и Элико сказала: «не грусти…»

Элико скрылась из виду, и Мака так близко услышала звук мотора, словно сидела в машине.

«Тхавадзе?!»

Она хотела оглянуться, но не оглядываясь знала, кто это, и даже не пыталась обмануть себя, только подумала: «Что же делать?.. Неужели не отвяжется, репей?»

Машина неторопливо проехала мимо нее и остановилась в десяти шагах.

«Боже мой, здесь же все меня знают! — Она огляделась. — Никого не видать. Следит за мной от самой школы и улучил минуту. О чем с ним говорить здесь, что доказывать? А если пройти, не обратив внимания, он опять обгонит и ни за что не отстанет… Лучше сесть к нему и сказать, чтобы он не смел сюда приезжать — пусть ездит, куда хочет, куда его душе угодно, но не сюда. Как это я не сообразила передать через Нуцу, чтобы он забыл все и не только никогда в жизни не приезжал сюда, но даже не смел смотреть в мою сторону! Почему я не подумала, что стоит ему встать на ноги, как он сразу же объявится? Но я же не говорила с ним об этом. Вот сейчас сяду, выеду из городка, остановлю его где-нибудь в безлюдном месте и скажу, что если он появится еще раз, я наложу на себя руки. А он должен знать, что мое слово — слово…»

Дверца машины открылась, и послышался голос:

— Мака! На минуту, Мака!

По ту сторону улицы показалась бегущая Элико.

Мака толкнула дверцу машины и поспешила ей навстречу.

— Что случилось? С ребенком что-нибудь?

— Нет, Мака, мы перепутали сумки.

— Сумки?!