Звери у двери

Ольга повернула ко мне лицо, и я увидел серебристый след, оставленный одинокой слезинкой. Странно всё это выглядело в выцветающем фото окружающего мира. И совсем удивительная вещь: кожа девушки источала слабое сияние, словно она была фильтром, удерживающим часть света, притаившегося внутри.

— Ты в это веришь? Ну, в то, что мы действительно сможем вернуться домой?

— Конечно! — быстро ответил я, стараясь не вдумываться, верю ли в это, на самом деле.

Оля покачала головой и печально улыбнулась. Свет в её глазах потускнел и умер.

— А мне кажется, мы навсегда останемся здесь. Наверное, должно быть страшно — чужой мир, чужие люди и мы сами превращаемся в кого-то другого, — Ольга перевернулась и ткнулась лицом в мою грудь, — но самое ужасное, что мне ни капельки не страшно. Словно всё так и должно быть. Только холод, пустота и ожидание чего-то непонятного. Наверное, так чувствует себя гусеница, в коконе, перед превращением в бабочку.

Я погладил её по голове.

— Ты будешь самой красивой бабочкой на свете. Так тебя и вижу: длинные, ослепительно белые волосы, гладкая бледная кожа и огромные глаза на прекрасном лице.

Чёрт, да мне и представлять не требовалось, просто смотреть.

— Ну, ты просто Бледную Госпожу, из сказки, описываешь.

— А, зацепило!

Оля подняла голову и её глаза вновь наполнились светом.

— Очень жалко бедных детей. Представляешь, как им одиноко и страшно бродить по тёмным холодным улицам. А там — бандиты, убийцы и прочие мерзавцы. Уж лучше…

— Что?

— Уж лучше эта самая Бледная Госпожа. Вечный сон в облике красивой женщины куда лучше грязного насильника, смердящего смертью.

— Какой кошмар, — я легко коснулся её губ, — достаточно ужасов на сегодня, пора возвращаться к нашим, пока они не начали паниковать.

Но гора не успела добраться до Магомета, тот её обнаружил первым.

— Ага, — Галя просто излучала концентрированный сарказм, — мы, значит, натыкаемся на открытый подвал, из которого смердит, мама не горюй; на кухню, с протухшим окороком, а эти два везунчика находят кровать. Пока мы волнуемся и переживаем — не случилось ли с ними чего, они валяются на мягкой перине. А ну, подвиньтесь!

И девушка бесцеремонно плюхнулась между нами, после чего, не секунды не колеблясь, положила согнутую в колене ногу на мой живот. Глаза её, при этом, сияли, словно два прожектора. Галя собиралась что-то сказать, но не успела: в тёмном проёме двери появилась ещё одна фигура со светящимися глазами.

— Ну, в общем, как я и предполагала, — в голосе Наташи звучало лёгкое самодовольство, — Илья, где ты там? Я же тебе говорила, спальня должна быть именно здесь. Вот это кроватка!

— А в шкафу уже посмотрели? — деловито осведомился Илюха, являясь следом за девушкой, — дом стоял закрытый, может остались какие-нибудь ценности? Не хотелось бы начинать продавать золото. Людишки тут больно ненадёжные.

— Кстати, о птичках, — я приподнялся, осторожно убрав колено, ничуть не смутившейся Галины, — замок я сломал и теперь нужно посмотреть, как можно запереть входную дверь. Дабы не смущать нашего общего знакомого любителя грустной мистики.

— Кто сломал — тот и чинит, — жизнерадостно откликнулась Галя, — а я тут поваляюсь. Устала я, вся полностью.

— Это да, — Илья потёр лоб и опёрся рукой о стену, — вымотался за сегодня, как скотина. Такое ощущение, будто всего набили ледяной крошкой, а внутренности высасывают через трубочку.

— Есть немного, — поддержала его Наташа и присела на край кровати, — но спать неохота.

Я поднялся на ноги и вдруг мир, перед глазами, пошёл мелкой рябью. Огромный двустворчатый шкаф, стоящий в углу, медленно пополз в сторону и только некоторым усилием воли, я смог вернуть ему неподвижность.

— Девочки, поройтесь в сундучке, — сказал я и хлопнул товарища по спине, — пошли, шер ами. Полюбопытствуем, как можно устранить последствия моего хулиганства. И ещё, нужно как-то обеспечить свет. Если товарищи узреют наши прожектора — запросто обосрутся.

— Я там, из кухни, притащила два канделябра, со свечками, — крикнула нам вслед Ната, — да и камин можно растопить.

К огромному счастью, в Галкиной сумочке нашлось несколько зажигалок, которые девушка, по старой привычке, отбирала у своих парней. Нет, возле камина висела какая-то хрень, с камешками и промасленной верёвочкой, но как этим воспользоваться не знали ни я, ни Илья.

Чёртовы свечки в массивных подставках упорно не желали загораться, а только распространяли удушливый смрад какого-то протухшего жира. Илья громко чихал и непрерывно ругался, называя дом, самым смердящим зданием на своей памяти.

Никто не побеспокоился закрыть люк в подвал, где нашли своё упоение прежние жильцы и в кладовой воняло, как в заднице скунса. Люк захлопнули, но очень скоро вновь открыли, чтобы швырнуть вниз злосчастный окорок, найденный в кухонном шкафу. Кусок мяса тщательно упаковали в промасленную ткань, но это не помешало ему вонять, словно стадо дохлых свиней.