Зулус Чака. Возвышение зулусской империи

Нобела и ее зловещие подручные смело приблизились к королевскому трону на расстояние десяти шагов и выстроились перед ним в ряд. В центре лицом к лицу с Чакой встала Нобела. Она собиралась нанести удар по самым высокопоставленным лицам, но, наученная горьким опытом, не собиралась идти на излишный риск. Поэтому она решила прибегнуть к испытанному и более осторожному способу прорицания – своей очевидной двусмысленностью он напоминал высказывания знаменитого дельфийского оракула.

– Что говорят иногда о путниках? Как их называют? – громко закричала Нобела, чтоб ее могли слышать все советники и другие влиятельные лица.

– Она имеет в виду Нг'обоку, – прошептал Чака (имя его друга, вождя сокулу, происходило от зулусского слова «ц'обока», что означает «измотанный дорогой»). Чака сверкнул глазами, а Нг'обока, сидевший слева от него, заерзал на место, почувствовав, что на него обращены взоры толпы. Так при помощи намека, понятного всем, Нобела хитро передала инициативу Чаке. Не проявив ее, он рисковал вызвать в народе недовольство, если только человек, указанный Небелой, не пользуется исключительной популярностью. Нг'обока же был сравнительно мало известен в зулусской столице, но принадлежал к лучшим друзьям Чаки. В свое время, когда он, Мгобози и Чака были рядовыми воинами, они поклялись, что в бою будут прикрывать друг друга. Между тем палачи двинулись к Нг'обоке, ожидая королевского приказа увести его. Пород Чакой возникла дилемма. Советники смотрели на него с надеждой, ибо каждый, «вынюханный» прорицателем, увеличивал шансы на спасение остальных. Только Чака, да еще Мбопа, одиноко сидевший под сенью смерти, знали, на каком вулкане стоят прорицатели. Если Чака преждевременно возьмет Нг'обоку под свою защиту, Нобела, обладающая исключительной прозорливостью, может разгадать его тайну, если уже не разгадала. К тому же нужно, чтобы кто-нибудь подбодрил Мбопу. И Чака решил отправить к нему Нг'обоку, но одновременно успокоить своего старого товарища по оружию, применив для этого своеобразный код. Нобела явно намеревалась форсировать ход событий, а потому можно было рассчитывать, что чем более влиятельных людей она осудит, тем сильнее будет реакция толпы в последнем акте.

– Нг'обока! – сказал Чака, обращаясь к нему. – Тебе придется пойти, но как подобает вождю, то есть без конвоя. За это ты должен благодарить тот день, когда выбросил свои сандалии, что дало тебе потом пять лучших коров, а теперь этот путь.

Нг'обока сразу понял смысл туманных речей, но Мгобози и всей толпе, не слыхавшей о маленькой частной сделке со скотом, они не говорили ничего. Нг'обока встал, приветствовал короля: «Байете!» – и удалился, чтобы присоединиться к Мбопе.

Этого Мгобози уже не мог стерпеть – ведь он, Чака и Нг'обока но так давно поклялись защищать друг друга, а если понадобится – вместе есть землю. Мгобози встал, повернулся к королю и звонким голосом провозгласил:

– Прикажи убить и меня, отец мой. Я хочу присоединиться к Нг'обоке и есть землю вместе с ним. Это только сбережет время и силы, ибо шлюха – бабуинка – не уймется, пока не перебьет всех твоих лучших друзей. Она сама воняет колдовством и пахнет сильнее, чем паршивая гиена, сдохшая семь дней назад. Как из этой падали лезут черви, так и из ее вонючего рта лезет ложь. Теперь я умолкну, отец мой и король, чтобы перед смертью не сказать о ней чего-нибудь неприличного. Байете! Байете!

Чако стоило труда не улыбнуться в ответ на эту вспышку гнева честного Мгобози, в которой проявились и скрытое недовольство его действиями и трогательная верность другу. Простодушному старому воину не хватало тонкости, чтобы разобраться в хитрой игре Чаки, и дальнейшее присутствие Мгобози угрожало ее успеху. Во всяком случае Мгобози заслужил резкую отповедь за то, что заговорил с королем без разрешения. По сути дела он допустил оскорбление величества, а это преступление само по себе заслуживало смертного приговора. Поэтому король резко ответил ему:

– Ну и иди, дурак. Вместе с Нг'обокой умрешь раньше срока.

– Байете! – приветствовал его Мгобози с поднятой рукой и гордой поступью направился туда, где уже сидели на корточках Мбопа и Нг'обока.

Толпа издала тихий стон ужаса. Он зародился среди советников и членов королевской фамилии, пробежал по рядам, словно иллюминация, и, достигнув дальних рядов, вернулся обратно, как эхо. Нанди была сильно расстроена и собиралась вмешаться, но ее удержала Пампата, сидевшая рядом. Благодаря своей удивительной интуиции Пампата начала догадываться, в чем дело. Народ был явно потрясен, это показало, какой огромной популярностью пользовался Мгобози. Зато не скрывало своего злорадства сообщество прорицателей. Они-то были уверены, что храбрый дурак сказал правду, заявив, что его поступок сэкономит им время.

– Приветствую вас, – мрачно сказал Мгобози Нг'обоке и Мбопе. – Теперь в горшке старой суки ужо трое, а скоро прибавится еще много народу.

– Как бы он не переполнился, – спокойно и таинственно ответил Мбопа.

Пока шел этот разговор, Нобела снова стала вещать, как оракул.