Зримая тьма

Мы вынуждены были покинуть кратчайшую дорогу в Тагинит, отклониться еще дальше к югу и оказались в долинах, где уже чувствовалось дыхание пустыни. Правда, до ближайших дюн оставалось еще километров сто шестьдесят, но порой нас уже осыпало песком, принесенным ветром, и время от времени в джип падала изнеможенная саранча, похожая на розовую целлулоидную игрушку.

Наши машины громыхали по каменистой дороге, словно бы усеянной блестящими железными черепками, пересекали голые, похожие на клыки, вершины, спускались в расстилавшиеся за ними зеленые долины. Здесь была жизнь, по крайней мере, о ней можно было догадываться: к небу, как темная брошка, был приколот вертолет.

— Вероятно, мне следовало сказать, что эта территория очищена лишь теоретически, — заметил Латур, следя глазами за пятью истребителями-бомбардировщиками, промчавшимися у нас над головой. — Едва становится известно о приближении солдат, не меньше половины жителей скрывается. У пастухов есть своя система оповещения. Самолеты бомбят костры стоянок — единственный признак жизни, видимый сверху. Иногда летчики теряют ориентировку и бомбят не то, что нужно. Жаль, конечно. Ведь большинство крестьян даже не понимает, что происходит. Пастух, который во время нашей последней поездки был у нас проводником, все допытывался, кончилась война или нет. «Какая война?» — «Как какая? С турками, конечно!..» Он и не подозревал о существовании

Франции и не знал, что мы находимся тут, в Алжире.

Эвакуированная деревня представляла собой самое страшное зрелище из всего, что мы видели в тот день. В ней насчитывалось сорок — пятьдесят хижин, причем примерно треть из них оказалась сожженной не полностью; очевидно, когда орудовали солдаты, шел дождь. Сохранился также большой, крепкий глинобитный дом, окруженный выбеленной стеной с большими воротами. Деревня вместе с полями занимала маленькую долину. У меня создалось впечатление, что берберы жили здесь вечно. Они возделали не только каждый клочок земли на дне долины, но и все выступы окружающих гор и даже ухитрились срезать верхушки огромных валунов и развести на них сады. В окружающих деревню скалах были высечены бесконечные ступени, по которым трудолюбивые крестьяне из поколения в поколение поднимали наверх землю и спускали в долину собранный урожай. Они придумали примитивную, но исправно действующую ирригационную систему, вроде той, что применялась еще до изобретения водяного колеса и до сих пор применяется в Индокитае; женщины и дети ведрами из бутылочных тыкв носили воду из реки и выливали ее в канавы, вырытые на склонах долины.

Трагедия, постигшая эту безымянную деревню, стала особенно ясна, когда мы увидели туши коз, или, вернее, их жалкие останки. Привязанные к кольям козы объели траву там, куда сумели дотянуться, изгрызли колья и подохли. Одну козу наполовину съели свиньи. Коза лежала, туго натянув веревку, без глаз, с широко разинутым ртом; оттянутые назад, словно лакированные губы открывали почерневшие десны с большими белыми зубами. Ла- тур объяснил, что жители деревень, застигнутые врасплох подобными молниеносными операциями, всегда бросают животных на произвол судьбы. Раньше в этой деревне было много животных, теперь же уцелели только кошки и свиньи, привыкшие самостоятельно добывать пищу. Когда мы появились во дворе дома старейшины, маленькие черные волосатые свиньи с длинными и острыми мордами бросились врассыпную, оставив на земле почти до костей обглоданного осла. В небольших загонах, куда свиньи не могли проникнуть, валялось много дохлых овец; с ними расправлялись кошки. В большинстве хижин остались гнить трупы погибших животных, о чем свидетельствовали тучи мух и, конечно, зловоние.

Латур больше не вспоминал о мосте. Вероятно, мысль о скором прибытии в Тагинит несколько примирила его с еще одной неудачей. Тагиниту суждено было стать его величайшим триумфом. Приезд Латура в эту отдаленную, загадочную деревню должен был означать успешное завершение его мирной кампании на специально выделенной для эксперимента территории. Больше того, солдатам полковника предстояло оказаться первым подразделением французской армии, вступившим в Тагинит. куда ни разу не заглядывали оккупационные войска, хотя население этого района формально признало себя покоренным вскоре после захвата Алжира французами. По словам полковника, миф о недоступности Тагинита был сильно преувеличен, хотя деревня действительно находилась в очень опасном и отдаленном районе. Нельзя сказать, чтобы Тагинит представлял для нас особенный интерес, тем не менее нам любопытно было побывать там. Настроение полковника быстро улучшалось.