Зов ворона

Внезапная смена курса. - ‘А если я скажу, что хочу жениться на негритянке?’

Оливер рассмеялся. - Это абсурд.’

- Но почему? Разве мы все не равны перед Богом?’

Вздох. - Мир гораздо сложнее, чем это. Ты смотришь на мир горящими глазами юности – я вижу его с ясностью опыта. Вот в чем разница между нами.’

Оливер имел в виду это в добром смысле. Но взгляд, который он получил в ответ от Мунго, заставил его дрожать. Когда его сын стал таким безжалостным?

- Разница между нами в том, - сказал Мунго, - что я честен, а ты лицемер.’

Вспомнив этот разговор сейчас, в каюте Изабель, он почувствовал редкий укол сожаления. Он причинил боль своему отцу, который, в конце концов, был ущербным человеком, пытающимся жить хорошей жизнью.

- Мой отец шел на многие компромиссы, - сказал Мунго Изабель. - ‘Я намерен жить на своих условиях.’

По мере того как дни превращались в недели, а "Черный ястреб" огибал Мыс Пальмас и плыл на восток к заливу Биафра, Мунго все дольше и дольше оставался с Изабелль во время вахты. Четвертый колокол стал пятым, затем шестым и седьмым. Типпу принял эти изменения без возражений, но риск быть обнаруженными возрос. Бывали случаи, когда они слышали шаги за дверью Изабель и следили за ручкой, боясь, что та может повернуться. Насколько Мунго знал, у Изабель был единственный ключ от замка. Но всегда оставался шанс, что капитан Стерлинг сохранил копию для себя. Каждый раз, когда шаги затихали вдали, они спешили закончить свои дела, прежде чем Мунго вылезал из вентиляционного люка и поднимался по лестнице на палубу, пряча канат у кормового поручня.

Промокший канат был единственным свидетельством их романа, оставшимся в живых после этой ночи, если не считать пота Мунго на простынях Изабель и запаха ее духов в его одежде. К восходу солнца Мунго и Типпу уже спали в своих гамаках, а Изабель осталась одна в своей каюте. Насколько им было известно, ни Афонсо, ни капитан Стерлинг, ни кто-либо из команды ничего не подозревали.

Стук в дверь доказал, что они ошибались. Час был поздний, рассветный свет уже проникал через вентиляционное отверстие. Изабель лежала обнаженная в объятиях Мунго,когда вдруг снаружи раздались два резких удара. Изабель и Мунго застыли в молчании, гадая, не подслушал ли кто-нибудь тихие крики, которые Изабель издавала в самый разгар наслаждения.

Мунго позволил себе надеяться, что ослышался. Шум корабля был слышен повсюду - стон бревен и скрип натянутых канатов, хлопанье не совсем полных парусов, свист ветра на реях и звон посуды на камбузе. Но через минуту он услышал скрип половицы под ногами и второй стук в дверь.

- Изабелла, - сказал Афонсо, - Я слышал, как ты кричала. Что-нибудь случилось?’

Изабелла приложила палец к губам Мунго. Она тихонько застонала, словно очнувшись ото сна.

- Афонсо?- сказала она. ‘Это ты?’

‘С тобой все в порядке?- ответил виконт. - ‘Тебе что, приснился сон?’

- Сон?- Изабелла помолчала. - ‘Да, совершенно верно. Мне снился сон. Это снова была мама. Я тебя разбудила?’

- Нет, это был крик с верхушки мачты. Дозорный заметил Остров Принца. Не хочешь ли присоединиться ко мне?’

Изабель взглянула на Мунго. - Он кивнул головой.

- Прогулка освежила бы меня, но мне нужно одеться.’

‘Конечно. Я подожду в своей каюте.’

Как только они услышали, что виконт удалился, Мунго беззвучно накинул на себя одежду и поцеловал Изабель. Протянув руку через вентиляционное отверстие, он взял канат и проскользнул в отверстие. Он слышал свист корабля, рассекающего воду, треск парусов, хлопающих на ветру. В Гвинейском заливе ветер стал капризным, иногда он дул с континента на север, иногда с востока или юга. Дважды он приводил их в состояние штиля - в первый раз на шесть часов, а потом и на целый день. В это утро ветер был ровнее, но все еще слабый, чуть выше семи узлов.

Поверхность океана была гладкой, нарушаемой только западной зыбью. Когда корабль качнуло влево, Мунго вскарабкался на подоконник и ухватился за перила, крепко держась за них, пока корабль откатывался назад и гравитация давила на него. Он поставил ногу на доску под перилами и подтянулся всем телом вверх. Он был так сосредоточен на том, чтобы удержаться на ногах, что не заметил темную фигуру, ожидавшую его на палубе, и клинок, балансирующий в его руке.

- Странное время для осмотра корпуса, - проскрежетал голос Ланахана. Каждое слово звенело триумфом.

Мунго замер, переводя взгляд с ненавистного лица первого помощника на сверкающую саблю, которую тот держал в руке, а затем на Типпу, стоявшего у штурвала с выражением бессильного гнева на лице. Инстинкт подсказывал Мунго, что надо драться. Его рука все еще лежала на канате. Он мог бы накинуть лассо на запястье первого помощника, выбить саблю и сбросить Ланахана за борт. После этого он мог заявить, что первый помощник был пьян и упал за борт. Типпу готов был бы поклясться, что это правда.

Потом Мунго увидел остальных. У мачты стояла кучка матросов - Мунго знал, что они верны первому помощнику. Все были вооружены, с пистолетами, направленными на Типпу и Мунго.

Мунго переосмыслил свой план.