Зов валькирий

Амунд передал чашу дальше, на почетный край дружинного стола, другие вожди и бояре стали называть свои имена. Среди них оказалось еще несколько человек княжеской крови, но то все были сыновья или младшие братья князей под рукой Хельги. Взгляд Свена то и дело возвращался к Амунду. С этим человеком им придется быть соратниками в дальнем походе! Пока он не понимал, к добру это или к худу. Ясное дело, видеть это чудовище в одном строю с собой куда приятнее, чем напротив, но легко ли будет иметь его в товарищах? По всему видно, что нрава Амунд неуступчивого и напористого. Насколько он умен, пока судить было нельзя. Перед тем как принять чашу, тот снял шапку, а теперь откинул от лица прядь длинных русых волос, распущенных по плечам, и Свену бросился в глаза довольно длинный и еще не старый шрам у него на виске. Да и по носу переломанному видно, что ратного дела Амунд плеснецкий не чурается, и меч этот огромный явно для дела был заказан…

– Где ж ему такой меч-то отковали? – прошептал на ухо Годо: оба брата думали в одном русле. – Это же корляг! Надо было в саму их страну корляжскую посылать и заказывать. Такого вдруг не купишь.

– Может, и посылал, – ответил ему Боргар. – Волынские русы, как Равн говорил, на запад от Киева сидят, по дороге на Мораву. Он, видно, пути в те края ведает.

– Ох ведь чучело, ёлс твою мать! – со смесью ужаса и восхищения бормотал Свенельд, при каждом взгляде на Амунда заново поражаясь. – Какая мать такого выродила!

– Надеюсь, у старой их не целый выводок! – ответил Боргар. – Иначе это ётуново племя пожрет весь Средний мир!

– Да он и сам целого быка в один присест заглотнет! Голова как котел!

– Ну, если он идет с нами, по пути у нас будет случай поглядеть, нет ли у него хвоста под портками, – шепнул Годо.

– И медвежьих лап в башмаках…

* * *

Сомнения Свена оправдались в тот же день – к счастью, не насчет медвежьих лап. Пир шел обычным порядком – если не считать невероятного множества подаваемой еды. Хельги Хитрый будто давал понять: ему под силу накормить до отвала даже самое огромное войско, что собиралось на его землях, будто богатство его питается прямо из источников неба и земли. В этом он, пришлый князь-воин, успешно следовал примеру древних славянских князей-«пахарей» и благодаря силе своего меча заметно их превзошел. Отроки внесли огромные короба с печеным хлебом; Хельги брал каждый каравай, подносил ко лбу, передавая благословение, и через тех же отроков отсылал следующему из вождей, по порядку их знатности и близости к княжьему столу. Несколько тиунов распоряжались челядью, носившей угощение: огромные блюда с печеной, жареной, вяленой рыбой, яйцами, печеной репой, квашеной капустой, солеными грибами, копченым салом. Внесли на шестах огромные котлы с горячей кашей из ячменя, полбы, сушеного гороха, с похлебками из рыбы и репы, из разнородной пернатой дичи с крупой и луком. На огромном блюде внесли тушу оленя, целиком запеченного на горячих камнях в яме, прямо в шкуре, с чесноком и чабрецом; его поставили перед Хельги, и он, встав из-за стола и сняв свой красный плащ, отделанный по греческому обычаю золотой паволокой, длинным ножом привычно и ловко делил тушу на куски, рассылая их опять же по знатности гостей: сперва своему сыну и Амунду, потом отпрыскам княжеских родов – Жизномиру из радимичей (этот приходился вуем Брюнхильд, а значит, был в родстве с самим Хельги), Мирогостю и Видобору из северян, Благомиру, Кааро и Тумаю. Играли двое гусляров, веселя сердца собравшихся, между очагами в середине палаты под звон струн плясали поочередно пары девок-славянок, видимо, рабынь.

Дошел черед и до Боргара с сыновьями Альмунда; уложив свою долю мяса на ломоть хлеба, Свенельд поднял глаза… и обнаружил рядом Брюнхильд с серебряным кувшином в руках. Улыбаясь, она ждала, пока он подаст ей свой рог. На этом пиру она исполняла обязанности хозяйки: вдоль столов с кувшинами в руках ходили также две боярыни, жены Траусти и Чернигостя, но то, что к нему подошла сама дочь Хельги, Свен счел за особое отличие – и едва сдержал желание подмигнуть в ответ на ее приветливую улыбку. В глазах ее он видел любопытство – возможно, Грим уже рассказал ей что-то о своих спутниках из Хольмгарда.

Золотая греческая чаша обошла длинные столы, гости приступили к еде. Девки исчезли, а гусляр запел:

Как пошел князь Олег в царство Греческое, Собирал себе дружинушку хоробрую: Он одну дружину взял – из Полянской земли, Он другую-то взял – родом кривичи, А и третью взял – мужей русских, киевских. И пошел он на конях, на конях да кораблях, А числом кораблей да две тысячи.

К Царьграду он пришел да и с моря в Суд вошел, Затворились греки в городе да накрепко. Перекрыли Суд да цепью железною, Не пройти на кораблях, не проехати…