Зов пустоты

Поэтому Джинн родился шиитом, хотя его мать была сунниткой. Это был удивительный брак – брак по рассудку. Джинн никогда не понимал, почему эти двое полюбили друг друга, был ли их союз выгоден обеим семьям, или это была темная история страсти, которую пришлось поспешно оформлять официально. Он был уверен, что брак его родителей стал словом Бога и что он, Джинн, был создан силой этого слова. Силой дыхания Бога.

С раннего детства он помнил любовь матери и запахи оливок, лимона, меда, апельсиновой воды, хлеба, который пекли в печи на улице, запах коз; позже, в Бейруте, к ним прибавился едкий запах пороха.

Он помнил, каким строгим был отец. Помнил обжигающие удары его кожаного ремня по своим ягодицам, когда Джинн-добряк превращался в Джинна-демона.

А еще его детство было далекой мелодией. Конечно же, пение муэдзина, неизменно зовущего на молитву, метроном дня и ночи, символ вечности, что напоминает человеку о его месте под солнцем. Пение ветра. Джинн часто слушал, как ветер шумит между ставнями, под дверью, как нашептывает свои небесные заклинания. Потом, много позже, стал слышаться коварный свист бомб, треск пуль. Иногда – крики.

Но мать всегда, порой украдкой, утешала его, спешила приласкать и успокоить. Она всегда находила верные слова, и Джинн вырос, познав силу этих арабесок звуков, пируэтов человеческого голоса, эквилибристические фигуры души, способные разорить дотла или возвысить до небес того, кто умел заставить их грациозно танцевать.

Религия не играла важной роли в их жизни. Джинн получил лишь элементарное религиозное воспитание: ни отец, ни мать не отличались набожностью. Ислам был рядом, подобно колодцу посреди деревни, вокруг которого собираются, чтобы напиться, но это колодец предков, на который уже никто не обращает внимания. Обосновавшись в Южном Бейруте, семья Джинна почти прекратила соблюдать религиозные обряды: все были слишком заняты своей крошечной бакалейной лавкой, домашним хозяйством и выживанием во время войны.

Они бежали с любимого Юга, бежали от израильского вторжения, надеясь найти убежище в столице, но нашли там лишь запустение.