Зов пустоты

– Ну все, отличная работа.

– Я придерживаюсь акиды, я бы все от…

– Хватит, я сказал. Выглядишь ты как надо, но говоришь не те слова. Ты же знаешь, что надо слиться с толпой, быть незаметным.

– Я решил принести еще кое-что, чего не было в списке.

Мужчина наклонился к машине и расстегнул толстовку, обнажив рукоять пистолета.

Джинн раздраженно выдохнул через нос.

– Вам он может понадо…

– За кого ты меня принимаешь? – сухо спросил Джинн. – За убийцу?

– Нет, но…

– Оставь себе или выброси, но не оскорбляй меня. Мне он не нужен.

– Вы сможете защитить себя…

Джинн удрученно покачал головой. Он жестом велел мужчине нагнуться ниже.

– Знаешь ли ты, друг мой, какое лучшее в мире оружие?

Тот пожал плечами, и Джинн продолжил:

– Символ. Вот самое страшное оружие. Оно действует не на одного человека, не на десять, сто или тысячу… Нет, оно действует на всех. Без исключения. Иногда через границы.

Мужчина не понял, к чему клонит Джинн, но догадался, что лучше не настаивать, и застегнул толстовку.

– Я не убиваю одного человека, – добавил Джинн, заводя машину. – Я убиваю всех.

20

Марк Таллек стоял у открытой дверцы «ауди», склонившись к водительскому сиденью, на котором, вцепившись в руль, сидел мальчик лет десяти. Увидев возвращающихся из табора Людивину и Сеньона, Марк высадил ребенка из машины, выудил из кармана конфету и дал ему на прощание.

– Есть что-то новое? – спросил он.

– Вы должны знать, что пазл собирают по кусочкам, – ответила Людивина.

– И что нам дала эта поездка к цыганам?

– Один кусочек. Совсем маленький.

Ничего не добавив, Людивина подошла к своей машине и под внимательным взглядом Марка Таллека вытащила из бардачка большую дорожную карту. Она разложила ее на капоте седана ГУВБ и указала пальцем на зеленую зону на северо-западе:

– Мы сейчас тут. Джорджиана Нистор жила здесь и работала неподалеку, чаще всего в Эраньи, – сказала Людивина, указывая на отрезок автострады несколькими сантиметрами ниже. – Вероятнее всего, ее похитили прямо здесь, в таборе, или где-то рядом. Тело выбросили на ветке, ведущей в Ивлин, больше чем в часе езды отсюда. Жертва номер один. Следующую, Элен Триссо, поезд переехал среди леса недалеко от Руана, в районе захолустья под названием Ориваль.

Марк Таллек обратил внимание на то, что Людивина не сверяется с записями.

– Вы все это знаете наизусть?

– Конечно, – кивнула та, словно другого ответа и быть не могло. – Делом занимался руанский РУСП. Утром по дороге сюда я снова говорила с руководителем расследования. Сначала они трясли ее парня, но это ничего не дало. Элен Триссо жила километрах в ста оттуда, в Пуасси. Работала в торговом центре «Фэмили виллидж» в Обержанвиле, рядом с шоссе А13. Руанский РУСП опросил полицейских из Пуасси и Обержанвиля, а вот до версальских коллег не добрался. Поэтому и не нашли связи между жертвами, хотя почерк убийцы был схожим. На месте не обнаружили ни ДНК, ни отпечатков пальцев… точнее, наоборот: образцов было слишком много, а денег на их анализ слишком мало, поэтому почти ничего не проверили и, естественно, ничего не нашли.

– Неужели даже в случае такого гнусного убийства судья не дает добро на анализ всех образцов? – удивился Марк.

– В принципе, это можно провернуть, особенно с учетом профиля жертвы. Но следователь, с которым я говорила утром, объяснил, что это убийство произошло не вовремя. Пресса отвлеклась на местный политический скандал, в благополучном квартале Руана произошло двойное убийство, плюс все стояли на ушах из-за террориста-одиночки, напавшего на церковь во имя своего исламизма… Ребята из руанского РУСП не супергерои. О бедной Элен Триссо все тут же забыли. Ее семья живет в департаменте Юра, это простые люди, они целиком доверились правосудию и не стали ни на кого давить. В результате дело задвинули в дальний угол.

Сеньон, глядя на карту, ткнул пальцем в Пуасси.

– Обе жертвы жили недалеко друг от друга, – заметил он.