Зов ночной птицы

Его собственные перья (оставленные в трактире Шоукомба вместе с кожаным несессером) были идеальными инструментами, которые — подобно вышколенному коню — слушались легчайшего движения руки. Мэтью еще раз пожалел об их утрате, когда третье перо оказалось наихудшим из всех, с трещиной в средней части стержня, через которую просачивались чернила. Мэтью сломал его без колебаний и тем самым обрек себя на работу оставшейся кривулиной с риском заполучить судорогу.

— Непорядок с перьями? — спросил Вудворд, когда Мэтью начал практиковаться в написании латинских, французских и английских слов на шероховатой бумаге.

— Придется писать тем, что есть. — Буквы на бумаге начали расплываться, и он ослабил нажим. — Но я приноровлюсь.

Через пару минут в здание тюрьмы вошли Николас Пейн и первый свидетель. Джеремия Бакнер передвигался медленно и неуверенно даже при помощи трости. Его борода — уже не просто седая, а белоснежная — закрывала почти всю грудь, а жидкие пряди таких же белых волос ниспадали на костлявые плечи. На нем были мешковатые коричневые бриджи и выцветшая рубашка в красно-белую клетку. Пейн помог старику переступить порог камеры; Вудворд и Мэтью привстали из почтения к его возрасту. Когда водянистые карие глаза Бакнера разглядели за решеткой неподалеку Рейчел Ховарт, он инстинктивно отпрянул, но потом все же позволил Пейну усадить себя на табурет.

— Ничего-ничего, — скорее выдохнул, чем произнес он.

— Да, сэр, — сказал Пейн. — Судья Вудворд не допустит, чтобы вам причинили вред. Я подожду снаружи, а когда все закончится, доставлю вас домой.

— Ничего-ничего, — повторил старик, тряся головой и поглядывая в сторону соседней камеры.

— А где прикажете быть мне? — поинтересовался Грин откровенно язвительным тоном.

— Вы можете подождать у входа. Я позову вас, когда понадобитесь.

Двое мужчин вышли, а Бакнер воткнул трость в пол перед табуретом, создавая себе дополнительную точку опоры. Потом нервно сглотнул, сплел узловатые пальцы и обратил к судье изможденное, покрытое старческими пятнами лицо.

— Мы готовы начать? — спросил Вудворд у секретаря, который ответил кивком и макнул перо в чернильницу. Первым делом Вудворд поднялся с кресла, взял Библию и поднес ее Бакнеру, чтобы он положил руку на переплет и поклялся пред Господом говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. Затем Вудворд вернул книгу на стол, а сам вернулся в председательское кресло.

— Назовите ваше полное имя и возраст. Для протокола.

— Джеремия Бакнер. В этом августе мне стукнет шестьдесят восемь.

— Благодарю вас. Мистер Бакнер, как долго вы проживаете в Фаунт-Ройале?

— Да чуть не с самого начала. Почитай, уже лет пять.

— По роду занятий вы фермер, верно?

— Был когда-то. Меня и Пейшенс привез сюда мой сын, и мы жили с его семьей. Он завел ферму, да только не очень-то у него ладилось. А пару лет назад они с Лизбет и нашими внуками уехали. Обещали вернуться и забрать нас, когда крепко осядут на новом месте.

— Понятно, сэр, благодарю вас, — сказал Вудворд. — Значит, на ферме сейчас живете только вы с супругой? На какой улице?

— Усердия, сэр.

— А какие у вас источники доходов?

Бакнер облизнул сухие губы.

— Мы с Пейшенс покамест перебиваемся с помощью добрых людей. Нашей ферме грош цена. Крыша над головой, и только. Но когда Эзра приедет нас забирать, мы расплатимся со всеми, кто нам помогал. В этом я тоже готов поклясться на Святой книге. Намедни почтальон из Чарльз-Тауна привез от него письмо. Там сказано, что он подыскивает хороший участок земли где-то в Виргинии.

— Понятно. А теперь к делу. Насколько мне известно, вы намерены выдвинуть обвинение против мадам Ховарт?

— Ну, в общем-то…

Бакнер вновь бросил взгляд сквозь решетку камеры.

— Извольте смотреть на меня, сэр, и не отвлекаться, — строго произнес Вудворд. — Если вы хотите предъявить обвинение, сейчас самое время.

В наступившей тишине Мэтью ждал, занеся перо над бумагой. Все сказанное с начала допроса было запротоколировано скорописью его собственного изобретения, с аббревиатурами и условными знаками.

Бакнер уставился в пол. На его виске билась синяя жилка. Наконец он с заметным усилием открыл рот и заговорил.

— Она… ведьма то есть… ко мне приходила. Ночью. Она пришла ко мне… голышом, как есть. И со змеей… вокруг шеи. Черная змея, а глаза желтые. Как у нее. Она подошла и стала в ногах кровати, а Пейшенс спала рядом со мной.

— Вы говорите о Рейчел Ховарт?

— Ну да, о ней самой.

— Ты записал это дословно? — обратился Вудворд к своему секретарю, хотя мог бы и не спрашивать, достаточно хорошо его зная.

Мэтью ответил коротким кивком и вновь макнул перо в чернильницу.

— Можно мне сказать? — прозвучал резкий голос Рейчел.

— Нет, нельзя! — еще более резким тоном ответил судья. — Я вас предупредил, что не потерплю нарушений порядка в моем суде!

— Но я только хотела…

— Мадам! — рявкнул Вудворд, что больно отразилось на его несчастном горле. — Еще одно слово, и в ход пойдет кляп!

Мэтью записал и эти реплики. Задержав кончик пера на последней букве, он взглянул на женщину и тихо посоветовал: