Зов ночной птицы

Рейчел наседала на него все сильнее. Ее губы прижались к уху Мэтью, а пахнущие хвоей волосы рассыпались по его лицу. Она дышала быстро и надрывно. Бешеное сердцебиение Мэтью сопровождалось ударами сердца Рейчел в его влажную грудь. Она еще пару раз резко дернулась, выгнула спину и, зажмурив глаза, откинула назад голову. Потом задрожала и, открыв рот, испустила долгий, тихий вздох. А через миг наслаждение Мэтью обернулось белой вспышкой боли, подобно молнии пронзившей его тело от макушки вдоль позвоночника. В разгар этой бури ощущений он почувствовал себя взрывающимся внутри влажной тесноты Рейчел, что вызвало у него судорожную гримасу и крик. Рейчел тотчас закрыла его рот новым поцелуем, словно стремилась поймать этот крик и, как золотой амулет, сохранить его навеки в тайнике души.

С обессиленным вздохом Рейчел прильнула к нему, в то же время опираясь на локти и колени, чтобы не давить на его тело всем своим весом. Мэтью по-прежнему находился внутри ее, и его инструмент был по-прежнему тверд. Невинность ушла в прошлое, оставив после себя сладкую боль, но пыл еще не угас. Очевидно, то же касалось и Рейчел, которая всмотрелась в лицо Мэтью и начала двигаться на нем снова; ее чудесные глаза сверкали отраженным огнем, волосы взмокли от напряжения.

Что ж, если это и есть Ад, подумал Мэтью, неудивительно, что на земле полно желающих сюда попасть.

Второй акт прошел в несколько замедленном темпе по сравнению с первым, однако толчки Рейчел стали более энергичными. Мэтью мог только лежать пластом, делая тщетные попытки двигаться с ней в такт. Впрочем, с этим ничего бы не вышло, даже будь он свободен, ибо слабость разлилась по всем мышцам, кроме одной-единственной, поглотившей все его силы.

Наконец Рейчел снова прижалась к нему всем телом, и — хотя он всячески старался оттянуть этот миг — Мэтью вновь испытал слепящее сочетание удовольствия и боли как признак необратимого приближения того, к чему так жадно стремились они оба.

За этим последовали теплые влажные ласки, с бурным дыханием, поцелуями и игрой языков, но Мэтью уже понял, что коня придется вернуть в стойло, ибо дальше он карету не потянет.

Вскоре он закрыл глаза и погрузился в сон. А когда открыл их вновь — неизвестно сколько времени спустя, — на краю постели сидел демон с желтым третьим глазом и толок белым камнем в небольшой деревянной миске отвратного вида коричневую смесь из семян, ягод и чего-то непонятного, но очень дурно пахнущего. Издав череду ворчащих и свистящих звуков, демон поднес щепотку этого вещества ко рту Мэтью.

Ага, вот сейчас и начнутся настоящие пытки, сообразил Мэтью. Смесь, которую ему навязывали, с виду походила на собачье дерьмо и воняла свежей блевотиной. Мэтью крепко сжал губы. Раздраженно ворча и присвистывая, демон продолжил попытки пропихнуть эту гадость ему в рот, но Мэтью упорно сопротивлялся.

Внезапно из дыма возникла еще одна фигура и остановилась рядом с его лежанкой. Мэтью разглядел ее лицо. А она меж тем, не говоря ни слова, взяла щепотку мерзкой субстанции, отправила ее себе в рот и начала демонстративно жевать.

Мэтью не поверил своим глазам. Нет, не потому, что она добровольно ела это, а потому, что перед ним была та самая темноволосая немая девчонка из трактира Шоукомба. Только сейчас ее внешность и одежда сильно изменились. Чисто вымытые, блестящие волосы оказались не такими уж темными, скорее каштановыми. Ее голову венчало подобие диадемы, сплетенной из стеблей травы и выкрашенной в красный цвет. На скулах лежали мазки румян. Прежде тускло-остекленелый взгляд теперь стал ясным и осмысленным. Одеяние из выделанной оленьей кожи было спереди украшено узором из красных и лиловых бисерин.

— Ты! — изумился Мэтью. — Что ты делаешь в этом…

Тут демон изловчился и засунул немного своей дряни ему в рот. Первым побуждением Мэтью было сплюнуть, но демон уже накрыл ему рот ладонью, а другой рукой принялся массировать горло.

У Мэтью не было выбора, кроме как проглотить эту странную маслянистую кашицу. Что ж, ему случалось есть сыры, куда более противные на вкус. Собственно, здесь была целая комбинация вкусов, кислых и сладких, и это… да, это стоило распробовать как следует.

Девчонка (вспомнилось, как Эбнер с хохотом назвал ее просто Девкой, когда Мэтью спросил ее имя) исчезла среди теней и бликов пламени до того, как он успел обратиться к ней с новым вопросом. Демон продолжал его кормить, пока миска не опустела.

— Что это за место? — спросил Мэтью, языком выковыривая застрявшие между зубами семена; демон не ответил и, прихватив миску, также начал медленно удаляться. — Я в Аду, да?

— Се напха та ами, — сказал демон и прищелкнул языком.

В следующий момент Мэтью остался в одиночестве. Сквозь дымку он разглядел вверху что-то вроде стропил из неошкуренных стволов молодых сосенок.

Чуть погодя его веки снова отяжелели. Он не смог противиться сну, который нахлынул огромной зеленой волной и унес его в неведомые глубины.

Никаких сновидений. Просто дрейф, который мог бы длиться веками в абсолютном покое и тишине.

А потом раздался голос.

— Мэтью…