Зов Халидона

Отъехав четверть мили, капитан остановил машину и обратился к помощнику:

– Вылезай. Пойдешь через лес к пляжу. Посмотри, с кем он общается, кто к нему приходит.

Помощник снял фуражку, замызганную форменную рубашку с нашивками и облачился в извлеченную откуда-то зеленую футболку с короткими рукавами. Потом снял ремень с кобурой и протянул его в окно машины.

Из-под приборной доски капитан вытащил черную бейсбольную кепку, выгоревшую от солнца и пота.

– Мы все для них на одно лицо, чел! – рассмеявшись, произнес он. – Разве ты не тот парень, что целый день торгует кокосами на пляже?

– Да, это я, Джон Кроу[27], чел! Мангуст меня задери, если не я.

Помощник ухмыльнулся и направился через дорогу в лес, к колючей проволоке, обозначавшей границу владений «Бенгал-Корт».

Патрульный автомобиль взревел и покатил дальше. Начальник полиции Фэлмаутса очень спешил. Ему надо было успеть в Хафмун-Бей, чтобы встретить гидросамолет из Кингстона.

Чарлз Уайтхолл стоял на склоне холма в высокой траве, выглядывая автомобиль, который должен был появиться на дороге из Прайори-он-зе-Си. Под мышкой он держал черный ящик, перехваченный тремя полосами липкой ленты. Стрелки часов миновали двенадцать, и Маколиф должен был появиться с минуты на минуту. Один. Уайтхолл настоял на этом. Причем еще до того, как Александр, словно защищаясь, сообщил ему о смерти Барака Мура.

Барак мертв.

Браумуэлл Мур, его школьный друг из Саванна-ля-Мэр, принял смерть от ямайских пуль.

Ямайских.

От пуль ямайской полиции, так точнее. Добавив лишь одно слово, обозначающее принадлежность к власти, он подумал, что тем самым восстанавливает логику событий. Логика сама по себе нейтральна – она не несет ни добра, ни зла. Однако любое определение состоит из слов, а слова можно толковать так или иначе; стало быть, логическое утверждение тоже может быть интерпретировано по-разному.

Его мысли перескакивали с одного на другое, и Уайтхолл злился на себя. Барак знал, и он тоже вполне отдавал себе отчет в том, что игра, которую они ведут, – совсем не те «сыщики – разбойники», в которую они так любили играть в детстве. Рядом не было доброй мамы в широкополой соломенной шляпе, готовой прийти на помощь в трудную минуту и разогнать метлой обидчиков. Это совсем другая игра.

Вместо матери в соломенной шляпе появились люди в форменных фуражках, вместо метлы – винтовки и автоматы. Да и «разбойники» стали иными – смертельно опасными для людей в униформе, не сравнить с теми, кого можно было припугнуть метлой…

Барак мертв.

В это невозможно было поверить. Хотя в каком-то смысле это имело положительное значение. Барак не понимал реальных проблем острова, поэтому он и не мог найти правильное их решение. Он действовал устаревшими методами.

В первую очередь необходима сила. Сила масс, возглавляемых несколькими избранными.

Может быть, и одним.

У подножия холма показалось облачко пыли. По разбитой грунтовой дороге мчался небольшой фургон.

Маколиф тоже очень спешил.

Чарлз направился по полю обратно к дому. Он потребовал, чтобы с одиннадцати до трех часов дня в доме никого не было. Он не стал ничего объяснять; впрочем, его никто и не спрашивал.

Мессия вернулся. Этого достаточно.

Они вошли в прохладную мастерскую.

– Вот он, – произнес Маколиф, держа в левой руке черный ящик чуть меньшего размера, чем первый. – Но прежде чем вы его вскроете, я бы хотел прояснить некоторые детали.

Чарлз Уайтхолл уставился на него с недоумением.

– Выдвигать условия излишне. Мы оба знаем, что нужно делать.

– Нет, вам совсем не лишне будет осознать, что никаких решений в одностороннем порядке вам принять не удастся. Это не ваша личная война, Чарли-чел.

– Пытаетесь подражать Бараку?

– Скажем, соблюдаю его интересы. И мои собственные.

– Ваши я могу понять. Но при чем здесь он? По-моему, между вами ничего общего.

– Это верно. Нас ничто не связывает.

– Ну и какое же вам дело до его интересов? – Уайтхолл не отводил взгляда от черного ящика и тяжело дышал. Почувствовав, что не может скрыть волнения, он в очередной раз разозлился на себя. – Отдайте мне это, пожалуйста!

– Вы задали мне вопрос. И я хотел бы ответить на него, – парировал Маколиф. – Я вам не верю, Чарли. Вы готовы на все. Это естественно для таких, как вы. Вы способны заключать сделки и соглашения со всем, что шевелится. И это вам неплохо удается. Но вы способны отказаться от собственной тени, лишь бы не прервался ваш Sturm und Drang[28], а это мне очень не нравится.

– О, теперь все ясно. Вам больше по душе налетчики Барака из тростниковых зарослей. Хаос равноправия, когда капралы плюют на пол, жуют толстые сигары и насилуют генеральских дочек из соображений социальной справедливости. Трехлетние планы, пятилетние планы, выдвигаемые кучкой неотесанных болванов, взявшихся управлять государством. И привести его к катастрофе. Не прикидывайтесь дураком, Маколиф! Вам это не идет.