Зов черного сердца

– Помню, – прервал его Лука. – Если тебе так страшно, можешь идти, я не держу. У тебя вроде как родня в деревне есть, к ним возвращайся. Мой дом и моя семья – здесь, некуда мне бежать.

– Крысы! Вы поганые крысы! – продолжал изгаляться настоятель или, точнее, тот, в кого он превратился.

– Я остаюсь, – твердо заявил Антип. – Может, семьи моей уже и нет. Та баба говорила много народу полегло. Сказала, люди ропщут, мол, зараза с монастыря пошла. Говорят, разврат здесь и рассадник порока.

– Люди слабы, Антип. Нельзя их за слабость винить.

– А где нам сил набраться, Лука? Вдвоём монастырь не поднять! Придут завтра мужики нас грабить, что мы им предъявить сможем? Настоятеля с топором, что ли?

– Остынь, брат. Даже если на целой земле людей не останется, ты не будешь одинок. – Он подошел, проверил путы на руках и ногах настоятеля, поправил ветошь, подал старику воды. Пить тот отказался, набрал полный рот и выплюнул все в лицо Луки, после чего расхохотался страшно. Лука не злился. Нечистые духи только того и ждут, чтобы праведную душу гневливостью замарать. – Батюшку спасем и себе жизни сохраним, главное – верить.

– Он верил, – кивнул Антип на скалящегося, потерявшего благообразный вид старика. – Толку-то от его веры теперь?

Не было никакого прока пытаться объяснять Антипу, то, что он и сам понимал. Многое они пережили, правда, брат его оказался слабее. Господь не пошлет испытаний больше, чем человек вынести сможет, так тому и быть, значит.

– Ночью будем дежурить по очереди. Завтра начнем хоронить тела братьев, сегодня в трапезной порядок наведем. – От воспоминаний об увиденном Луку затрясло, в горле будто мышиный хвост зашевелился. – Слышишь?

– Лука, настоятель вроде того, не дышит.

– Отойди-ка, – отодвинув брата, Лука склонился над настоятелем. Дыхание в нем еще теплилось, затухая с каждым едва уловимым вдохом. Вдруг старик распахнул глаза, дернулся в сдерживающих его путах и своим обычным голосом произнес:

– Простите меня, дети! Не сберег обитель, впустил зло за стены наши. Бегите, пока не поздно. После заката уже негде будет схорониться, он повсюду. То, что вы с собой привезли, на самом деле наша прямая погибель.

– Батюшка! – оба упали на колени, дрожащими пальцами взялись распутывать узлы. Когда последний из них поддался, настоятель кулем повалился на пол и больше уже не поднялся.