Зорге

Не исключено, что Пятницкий и Сирола не разделяли возмущения Васильева, а возможно, и сообщили о его записке самому Зорге. Во всяком случае, узнавший об этом «Леонард» (псевдоним Зорге в этой поездке) 14 декабря отправил в Москву полный возмущения ответ, в котором попросил отозвать его из Норвегии, если руководство считает его претензии необоснованными, и предложил особое внимание обратить на его финансовый отчет. В ответ «Леонарду» сообщили, что его отчет проверен, претензий по нему нет, и «полагаем, что нет оснований так нервничать, как Вы это делаете».

С грехом пополам, но с расходами Зорге все выяснилось. Он оказался ровным счетом ни в чем не виноват, абсолютно прав в своих претензиях, но, как говорится, «осадок остался», и когда «Леонард» вернулся, никто из руководства Коминтерна не хотел, чтобы слишком энергичный специалист, к тому же связанный с Бухариным, работал у него в отделе. После двухдневного обсуждения несколькими специально уполномоченными комиссиями было принято решение: «Определить тов. Зорге секретарем тов. Мануильского до следующего Пленума ИККИ»[113]. Вернувшийся из Норвегии Зорге «завис» в Коминтерне без определенного места работы и четко очерченного круга обязанностей, ответственности. Наш герой любил свободу, но не в таких условиях, да еще во время антибухаринской кампании, которая никак не могла быть для Зорге поводом для оптимизма. 6 июня он написал заявление с просьбой использовать его в дальнейшем в качестве инструктора ИККИ, прикрепив к одной из зарубежных компартий на постоянной основе. В заявлении есть любопытное предложение:

«…я обращаю [ваше] внимание на то, что тов. Куусинен сам предложил мне самостоятельно определиться относительно его желания использовать меня в Восточном отделе.

Зорге. 6 июня 1929 г.»[114].

Решения по этому заявлению принято не было. Точнее, его отложили до ближайшего, Х пленума ИККИ, который состоялся 19 июня. Но за день до этой важной даты ожидающий определения своей судьбы Зорге отправился в очередную командировку, причем без всякой «привязки» к предыдущим заданиям. Теперь его путь лежал не в Скандинавские страны, а в Англию и Ирландию. Самое же странное было в том, что Зорге не знал, в каком качестве он туда едет. Отправляясь в поездку, он, вероятно, думал, что она будет такой же, как две предыдущие, сменится только регион, в котором на этот раз ему предстояло работать с коммунистическими партиями, но… еще за два дня до отъезда Зорге из Москвы – 16 августа на заседании делегации ВКП(б) в Коминтерне было принято решение об увольнении Ики из ИККИ (вместе с еще несколькими «бухаринцами») и об откомандировании его в совместное распоряжение центральных комитетов ВКП(б) и Компартии Германии. 24 августа это решение было окончательно утверждено, и после возвращения из отпуска Зорге должен был навсегда покинуть «штаб мировой революции»[115].

Это решение не было доведено до сведения самого «вычищенного» из рядов ИККИ Зорге, который в это время уже находился в Великобритании. Он долгое время находился в неведении и мог только догадываться о том, что происходит «наверху», и как там решают его судьбу, но догадываться, что тобой недовольны и знать, что ты уволен, – не одно и то же, особенно для секретного агента во время выполнения задания. Сам Зорге в «Тюремных записках» писал, что, еще находясь во второй командировке в Скандинавии, получил сообщение о необходимости поездки в Альбион: «В этот период перед возвращением домой пришло распоряжение посетить Англию, где предстояло изучить состояние рабочего движения, позиции коммунистической партии, политическую и экономическую ситуацию в стране в 1929 году и представить соответствующую информацию. Я получил указание никоим образом не вмешиваться во внутрипартийную борьбу. Это вполне совпадало с моим личным намерением и позволило уделить больше, чем в Скандинавии, внимания политической и экономической разведдеятельности»[116].