Зорге

Это предложение, сделанное мне Шталь-Годфридом, было первоначально мною отклонено. Тогда Шталь дал понять, что поскольку я так тесно связана с ним и Зонтером-Зорге и настолько тесно переплелась с ними, и что одно это обстоятельство говорит уже за то, что я несу ответственность наряду с ними за то, что они делают, поскольку я, зная об их работе, не доношу и не заявляю об их роде деятельности.

Мой отказ от его предложения должен был решить и мои отношения с Зонтер-Зорге, т. е. я не могла уже быть вместе с ними, если не буду работать как агент…»

Екатерина так и не смогла придумать, чем же конкретно она должна была заниматься «как агент», и поведала следователю лишь, что должна была сообщать Шталю о письмах от Зорге, но в 1937 году первый был арестован, а второй «не возвращался и очень мало давал о себе знать, не говоря уже о каких-то заданиях», – и в этих строках безумного «признания» скрыта такая жуткая нечеловеческая тоска, что читать дальше его просто невозможно.

Отрицала Максимова и «шпионскую связь» с двоюродной сестрой, но тоже недолго. 28 октября она приняла версию следствия: после ареста Вилли Шталя некий «Джен», расстрелянный, если верить материалам следствия по делу Максимовой, в 1937 году, ранее связывавший ее со Шталем и Зорге, теперь приказал завербовать Лену Гаупт, что она и сделала. Екатерина Александровна рассказала, что последний раз встречалась с «Дженом» перед самым началом войны, и согласилась опознать его по фотографии. Фото ей предъявили, но арестованная не узнала запечатленного на нем человека. Здесь очередная загадка: или у военной разведки в одно и то же время было два агента с псевдонимами «Джен», что вполне возможно, учитывая неразбериху, которая там творилась, либо Екатерину Александровну специально вводили в заблуждение. Дело в том, что под этим именем долгие годы работал один из прототипов знаменитого Штирлица – Ян Петрович (Янкель Пинхусович) Черняк[729]. И, если неизвестный нам «Джен» действительно сгинул в 1937-м, то второй – Ян Черняк, выполнявший функции курьера между Зорге и его женой втайне от командования военной разведки, долгие годы работал в Европе, где внес вклад в нашу победу над нацизмом не меньший, пожалуй, чем Зорге, и он действительно мог встречаться с Максимовой еще в 1941 году. Жаль только, что сам Черняк об этом так и не успел рассказать, хотя прожил очень долгую жизнь: в 1994 году уже находящийся в коме разведчик получил звание Героя России – за десять дней до смерти. Вот только кто тогда тот – неизвестный «Джен»?

У лейтенанта госбезопасности Кузнецова особых трудностей с идентификацией агентов не возникло. Кем бы «Джен» ни был, он оказался причислен к той же «шпионской группе», где числились Шталь, Гаупт и Екатерина: «Установлено, что в 1934 году Максимова связалась по поручению агента германской разведки, прибывшего из-за границы (то есть, судя по дате, «Джена», а не Зорге. – А. К.), со Шталем и собирала материалы о полит. настроениях трудящихся СССР провокационного характера». Судьба Максимовой была решена.

Полгода спустя Екатерина Александровна напишет матери о событиях той осени: «Надо благодарить родственников! Будь они прокляты! Отплачу когда-нибудь за все с лихвой! Я стала не из добрых, выучили жизнь да добрые люди»[730]. Она не знала, да так и не узнала никогда, что «родственники» – кузина Елена не дождалась проклятий сестры. Она умерла в том же ноябре: «…в камере № 3 внутренней тюрьмы ТО НКВД был осмотрен труп женщины следственно-заключенной Гаупт… На шее круговые кровоподтеки с нарушением поверхностного слоя кожи. На предплечье левой руки имеются поперечные массовые поверхностные нарезы, на левом верхнем веке огромный темно-фиолетовый кровоподтек. На обоих коленных суставах свежие ссадины с большими кровоподтеками.

Трупное окоченение не произошло. По заявлению дежурного надзирателя Зубкова, следственно-заключенная Гаупт совершила факт самоубийства через повешение в 13 ч. 10 минут московского времени, во время раздачи обеда заключенным».