Змея, крокодил и собака

– Но какого другого узника могут так тщательно охранять вблизи от Луксора? Дом находится за городом, недалеко от деревни Эль-Баядия. Арендован иностранцем, алемани или ференсави (немцем или французом). Высоким чернобородым человеком. По слухам, инвалидом – он бледен и опирается на трость, когда выходит на прогулку, но это случается нечасто. Его зовут Шланге. Вы его знаете, ситт?

– Нет. Но, определённо, это не его настоящее имя, и, скорее всего, не настоящая внешность. Неважно, Абдулла. У тебя есть план, я знаю. Расскажи мне.

Его план был таким, который я предложила бы сама. Мы не могли требовать впустить нас в дом, пока не были уверены, что там находится Эмерсон, и не могли в этом увериться, пока не войдём внутрь.

– Так что мы отправимся сами, – заявил Абдулла. – Вы и я, ситт. Без американи.

Далее он перечислил все причины, по которым Сайрус не должен принимать ни малейшего участия. Абдулла явно не хотел делиться славой, но к его аргументам стоило прислушаться. Решающим из них оказался тот, что Сайрус попытается помешать мне уйти – а это было немыслимо. Я сошла бы с ума, если бы мне пришлось сидеть в ожидании новостей, будто какой-то немощной героине дешёвого романа, и я никому не могла доверять, кроме самой себя, чтобы, когда понадобится, действовать с беспощадностью и решимостью.

Я договорилась встретиться с Абдуллой через час в саду за домом и заверила его, что найду способ обмануть Сайруса. Выглядела ли я спокойно и собранно? Тогда – да. Обязана была выглядеть. Когда я вернулась к Сайрусу, ожидавшему меня у стола, последовало одно из моих самых убедительных выступлений – храбрая, но грустная улыбка, принуждённая бодрость.

– Он всё ещё гоняется за пустыми слухами, – взяла я салфетку. – Извините, что я так задержалась, Сайрус, но мне было необходимо успокоить его и дать понять, что приложенные им усилия принесли пользу. Бедный Абдулла! Он принял случившееся слишком близко к сердцу.

Мы вернулись к обсуждению наших планов (вернее, его участию в них, насколько это было возможно) к полудню. Я позволила себе волноваться всё больше и больше, поскольку он продолжал настаивать, чтобы я отказалась от встречи.

– Но ведь кто-то должен пойти! – наконец воскликнула я. – Я бы не смогла этого вынести, если бы не цеплялась даже за самую слабую надежду.

– Безусловно, моя дорогая. Я всё устрою. Я сам отправлюсь на встречу, если только вы пообещаете мне, что не покинете дом до моего возвращения.

– Хорошо. Я уступаю только потому, что должна, и потому, что я знаю: для него это самый безопасный вариант. Я пойду к себе в номер, Сайрус, и останусь там, заперев дверь до вашего возвращения. Может быть, что-нибудь приму, чтобы хотя бы немного поспать, иначе время будет слишком медленно тянуться. С Богом и желаю удачи, мой друг.

Сайрус неуклюже похлопал меня по плечу. Прижав платок к глазам, я выбежала прочь.

Когда я добралась до своего номера, то обнаружила, что Анубис разлёгся на кровати. Не знаю, как он туда попал; он появлялся и исчезал по своему усмотрению, таинственно, как африт (демон зла), которым его и считали слуги. Абдулла с одинаковой силой ненавидел и боялся его, обвиняя бедную тварь в пленении Эмерсона. Сущий вздор. Кошек нельзя признавать виновными за их поступки, так как они не обладают даром речи. Если бы мной овладели суеверные фантазии, я бы подумала, что Анубис сожалеет о своей непреднамеренной вовлечённости в катастрофу. Он проводил массу времени, блуждая по дому, как будто в поисках чего-то – или кого-то? – и часто гостил в моей комнате, терпел мои поглаживания и даже напрашивался на них. Ощущение податливого кошачьего меха обладает поистине удивительными успокаивающими свойствами.

Приласкав кота, как подобает, хотя и достаточно торопливо, я поспешила переодеться. Я не осмеливалась ждать, пока Сайрус покинет дом: нам с Абдуллой требовалось пересечь реку и преодолеть значительное расстояние, и я хотела дойти до подозрительного дома, прежде чем настанет ночь. Тайный вход на незнакомую территорию опасен в темноте. Потребовалось всего несколько минут, чтобы сорвать платье и напялить рабочий костюм. Я машинально схватилась за пояс, но голос, воспринимаемый лишь моим внутренним слухом, остановил меня.

«Ты лязгаешь не хуже немецкого духового оркестра, Пибоди», – припомнилось мне. Изо всех сил подавляя чувства, угрожавшие овладеть мной, я оставила пояс, засунув револьвер и нож в удобные карманы. Затем заперла дверь, оставив Анубиса внутри, и вышла на балкон. Проклятая виноградная лоза, на чью помощь я рассчитывала при спуске, оказалась слишком далеко. Пришлось повиснуть на руках, а затем пролететь некоторое расстояние. К счастью, внизу оказалась цветочная клумба. Петунии и мальвы Сайруса любезно смягчили моё падение.